Джек Вэнс - Рассказы

Систан поискал вход возможного тайника, но пол был гладким, за исключением следов, оставленных потоками пыльного воздуха на порфире.

И снова на мертвые улицы, где солнца уже скрылись за полуразрушенными крышами, отбрасывая на город пурпурные тени.

Со свинцовыми ногами, пересохшим горлом и ощущением поражения, Систан направился к Сумптуару, крепости. Вверх по широким ступеням, под выкрашенным ярью-медянкой портиком в зал, разрисованный яркими фресками. Здесь были изображены девушки древнего Терлатча за работой и развлечениями, в радости и печали; стройные создания с короткими черными волосами, сияющей матовой кожей, грациозные, словно бабочки, округлые и восхитительные, словно чермоянские сливы. Систан миновал зал, беспрестанно озираясь по сторонам и размышляя о том, что эти исполненные неги создания теперь — лишь прах у него под ногами.

Он прошел по коридору, огибавшему здание по кругу, из которого можно было попасть в палаты и помещения Сумптуара. Обрывки роскошного ковра шуршали у него под ногами, а на стенах висели затхлые ошметки того, что когда-то было гобеленами чудесной работы. У входа в каждую палату виднелась фреска с изображением девы Сумптуара и знака, которому она служила; у каждой палаты Систан останавливался, делал беглый осмотр и переходил к следующей. Пробивавшиеся сквозь трещины лучи служили ему мерилом времени по мере того, как они становились все более пологими.

Палата за палатой, палата за палатой. В одних стояли сундуки, в других — алтари, коробки с документами, триптихи и купели — в третьих. Но нигде не было сундука, что он искал.

А впереди был зал, через который он вошел в здание. Оставалось осмотреть еще три палаты, а потом уже наступит темнота.

Он вошел в первую, и здесь обнаружил новую занавесь. Отодвинув ее, он вдруг увидел перед собой двор, наполненный длинными лучами двойного солнца. По ступеням из нежно-зеленого нефрита струилась вода, попадая в сад, нежный, свежий и зеленый, как любой сад на севере. И с ложа поднялась встревоженная дева, столь же живая и восхитительная, как на фресках. Волосы у нее были короткие и темные, а лицо такое же чистое и нежное, как и белый жасмин у нее над ухом.

Какое-то мгновение Систан и дева смотрели в глаза друг другу; потом тревога отошла, и она стыдливо улыбнулась.

— Кто ты? — в изумлении спросил Систан. — Ты дух или живешь в этой пыли?

— Я настоящая, — сказала она. — Дом мой на юге, в оазисе Пальрам, а сейчас у меня период отшельничества, который проходят все девушки нашей расы, когда им пора получить Указания свыше… Поэтому ты без страха можешь приблизиться ко мне, выпить фруктового вина и стать моим собеседником на эту ночь, поскольку это последняя неделя моего отшельничества и я устала от одиночества.

Сделав шаг вперед, Систан в нерешительности остановился.

— Я должен выполнить свой долг. Я ищу сундук, где лежат Корона и Охранный Пергамент. Ты не знаешь о нем? Она покачала головой:

— В Сумптуаре этого нет. — Она встала, потягиваясь, словно кошечка. — Оставь свои поиски и позволь мне вдохнуть в тебя бодрость.

Систан посмотрел на нее, посмотрел на угасающий свет дня, посмотрел на коридор и две двери, которые оставалось обследовать.

— Вначале я должен закончить поиски; я обязан моему господину Глэю, которого пригвоздят к воздушным саням и отправят на запад, если я не успею с помощью.

И тогда молвила дева, надув губки:

— Иди тогда в свою пыльную палату, иди туда с пересохшим горлом. Ты ничего не найдешь, и коль ты так упрям, меня не будет, когда ты вернешься.

— Да будет так, — произнес Систан.

Развернувшись, он зашагал по коридору. Первая палата была пустой и иссохшей. Во второй и последней в углу валялся человеческий скелет, который Систан увидел в последних розовых лучах двойного солнца.

Здесь не было ни медного сундука, ни пергамента. Значит, Глэй должен умереть, и на сердце Систана легла тяжесть.

Он вернулся в палату, где до этого встретил деву, но та исчезла. Фонтан иссяк, и влага лишь тонким налетом покрывала камень.

Систан окликнул:

— Дева, где ты? Вернись: мои обязательства закончились…

Ответа не последовало.

Пожав плечами, Систан повернул к залу и покинул здание, чтобы брести по пустынному сумеречному городу к воротам, где он оставил свои воздушные сани.

Добнор Даксат сообразил, что здоровяк в черном плаще с вышивкой обращается к нему.

Сориентировавшись в окружающей обстановке, которая показалась ему знакомой и чужой одновременно, он сообразил и то, что голос мужчины звучит снисходительно и высокомерно.