Фёдор Быханов - Пришелец [Сборник повестей и рассказов]

А пока солдат прилежно наматывал бинты, сержант закончил и осмотр вещей задержанного пожилого мужчины.

Их оказалось совсем немного — вещевой мешок с парой консервных банок и авиационный компас, который часто применяется в экспедициях разведчиков, туристов и геологов.

— Ого, голубчик ты мой! — присвистнул сержант, рассматривая захваченный рюкзак. — Здесь клеймо нашей базы.

И тихо, чтобы не слышали остальные, вслух заметил:

— Видно, самый какой ни есть дезертир нам сегодня подался.

Через четверть часа человек, одетый совсем не по сезону — в легкую рубашку и шорты, был готов отправляться в обратную дорогу.

Покоя все же в душе у Верстайна не наступило. Не раз доводилось видеть ему, как ловили дезертиров, но чтобы целый месяц всей базой искали одного человека, такого и он не мог припомнить.

Опять же, и личность задержанного ими незнакомого седовласого мужчины совершенно непонятна. Уже в годах, и хотя лицо сплошь заросло клочковатой щетиной, вовсе не скажешь, что перед тобой босяк и бродяга, способный убежать с военной службы.

К тому же, хоть и гол, как сокол, а всё же ни как не походит на пострадавшего от обморожения.

— Все равно скажет, где скрывался все это время. Кто дал кров и приют. А мы свое дело выполнили, — пришел к окончательному решению Верстайн.

Завершив изучение трофея, он сложил чужие вещи в свой собственный ранец и поднялся на ноги.

— Нечего здесь рассижеваться, бездельники — пора возвращаться обратно! — скомандовал он своему, так нежданно увеличившемуся по численности, отряду.

123

Обратный путь на высокогорный перевал в отрогах величественной горы Мак-Кинли, где оставалась рация, показался теперь гораздо более коротким, чем прежний, хотя и пришлось, чуть ли не нести на себе раненого пленника, местами не готового самостоятельно сделать и шагу.

Воодушевляло каждого сознание того, что операция успешно завершена. Еще день-два и наступит долгожданный отпуск, не говоря уже о существенной денежной награде.

В лагерь пришли на другой день к вечеру.

Установили связь с базой, и повеселевший сержант, сняв наушники, объявил:

— Все. Завтра утром будет вертолет.

И, оскалив в улыбке прокуренные зубы, добавил:

— Готовьте кошельки. Каждому обещана премия.

О точной сумме, полагающегося вознаграждения рассуждать с подчинёнными он, однако не стал. Как и о том, что обещанная лично ему доля общей премии за поимку опасного преступника во много раз превышает ту, что пойдет остальным.

К тому же, радовало и то, что, в ходе сеанса связи, осуществлённого с помощью мобильной радиостанции, объявляя ему благодарность, полковник Грэг назвал Верстайна лейтенантом.

Следовало, еще до появления разводящего и сдачи поста, по-праздничному отметить, общую удачу. Но приглашение на столь своеобразный «банкет» получили не все, а только те, кто непосредственно участвовал в задержании беглеца.

— Ты, Джон, этой ночью в карауле, — скомандовал старший группы рядовому Пристли. — А у нас с парнями есть чем согреться.

На свет была извлечена заветная, фляга с отменным коньяком, оказавшаяся среди множества припасов, завезённых в предыдущий раз самим начальником военно-воздушной базы.

С веселым гоготом дружная компания полезла в палатку, оставив одного из своего товарища с глазу на глаз с пленником.

Ночь выдалась звездная.

А так как наступивший мороз с каждой минутой крепчал, то рядовой Джон Пристли, ежась в своей толстой полярной куртке и меховых ботинках, подкованных металлическими скобами — триконями, с удивлением глядел на пленника, лежавшего на снегу совершенно беззвучно в своём лёгком одеянии из рубашки и шорт.

— На, возьми, укройся от холода, — солдат принёс из палатки и швырнул ему, свой меховой спальный мешок. — А то замерзнешь!

— Ничего, Джон, делай свое дело, — внезапно произнес первую за все время знакомства с солдатами фразу пленник. — Карауль так, чтобы объявили благодарность и тоже не обошли премией!

До боли знакомый голос словно раскрыл глаза парню.

Еще в первый час, после возвращения отряда обратно в бивак на высокогорном перевале, до того, как не отвлекли его на другие дела, он невольно присматривался к заросшему седой щетиной лицу незнакомца, ловя себя на том, что где-то уже видел этот строгий взгляд, упрямый излом линии губ.

А теперь вот и голос, показался совсем не чужим. Более того, он мог принадлежать только одному человеку.