Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

И вновь Электростул стал временным обиталищем предводителя умок. Алекс понимал, что гостеприимство Роншара не могло быть безграничным, но на пару недель он мог рассчитывать. Мозгва была под боком и надо было максимально использовать подвернувшийся случай. Нужен был меценат и где, как не в столице, искать его. Но вот где именно? Найдя в информационном бюллетене адрес редакции экологической газеты, Спиро решил написать небольшую заметку, чтобы кто-нибудь из экологов откликнулся и пособил в деле умкостроительства.

Редакция «Сине-Зеленого Мира» находилась в доме на Педровке в глубине большого двора. Из земли торчали обрубки деревьев. Таких же старых, как крыши домов. «Они должны капитально течь», — почему-то подумал Спиро. Над крышами возвышалось здание храма в строительных лесах. Купол был покрыт золотом. На нем копошились маленькие фигурки.

Редактора не оказалось, он был в отпуске. Но секретарша дала еще один адрес. «Экодлань» — организация, занимающаяся помощью экологическому движению. «Будем краситься в радикально-зеленый цвет. И „Титаник“ здесь не понадобится». По пути Алекс на всякий случай заглянул на главпочтамт. Его дожидалось еще одно письмо от Кэти Берт с адресом и телефоном Ади Душа.

«Здравствуйте, дон Спиро!

Вы только не смейтесь, пишу Вам из приюта «Журавлик». (Того самого, для которого мы игрушки собирали.) Я здесь теперь живу. Мама уехала на операцию. Это ужасно! Ничего нельзя, но от этого еще больше хочется.

Снимаем передачу о творческой активности молодежи. Вчера мы с Сидом задник разрисовали. Получилось что-то из сорреализма. Довольно мрачно и мило. В 16-м кабинете у нас руководитель Лури Алекс. Знаете? Впрочем, многое осталось по-прежнему: фрау Лец как была…, так и осталась. Ода с нами не работает, говорит, что это — позор, что она работала на «М-180». Мне иногда за подобные фразы хочется ей по зубам дать.

У меня все, как всегда, лучше всех. Написала небольшую лирическую зарисовку, попробую в «Конце света» напечатать. Учусь играть на гитаре. У меня началось увлечение «Розовым Фуфлоидом». В Ханадыре собираются делать молодежку «Компас». Предлагают нам «продаться им в рабство». Посмотрим…

Все еще тяну на серебро. Много, очень много рисую. Странные вещи получаются, они как будто съедают, высасывают что-то из меня. С Клэшем все еще встречаемся. Он звонит каждую неделю.

Как я понимаю, у Вас проблемы со средствами. На вашем месте я бы их у кого-то заняла. Потом постепенно вернула. Попробуйте у Душа. Хотя дело ваше. Его адрес…»

Грех было не навестить своего бывшего коллегу. Трубку подняла жена.

— Можно Ади?

— Сейчас…

— Ади?

— Да.

— Угадай с трех раз, кто звонит?

— Ну, не знаю…

— Алекс.

— Вау! И со ста раз бы не угадал! Ты где? В Мозгве? Надолго? Как «Меридиан»? Как ребята?

— Вспоминают тебя.

— Не забыли еще?

— Нет, не забыли. «Меридиан» живой. Привез с собой кассеты с передачами.

— О, здорово! Слушай, у тебя ведь время есть, давай договоримся встретиться после праздников.

Праздники должны были кончится через неделю, и всю неделю Алекс посвятил исследованию на предмет заинтересованности электростульских средств массовой информации проектом народного романа, а также перспектив его автора как газетного художника. Фиаско было полным: ни одно предложение не встретило сочувствия у редакторов. Вынужденный простой Спиро компенсировал выписками из жития великого гроссийского писателя Оголя.

— Это ваше? — протянула руку Энн, когда Спиро вышел из своей комнаты. На ее ладони лежал медальон. — В ванной лежал.

— О, извините, вчера забыл, когда душ принимал. Забавная штучка, не правда ли?

— Подарок мерсианки? А я считала это выдумкой, когда прочла в «Умке». Странно… Я до сих пор не могу отделаться от ощущения, что все это просто мистификация, а вы — мистификатор. Вообще в нем что-то есть. Я имею в виду ваш роман-игру, хотя не совсем понимаю, в чем игра.

— Игра — это такая квазиумофантазия…

— Превратившаяся в навязчивую идею? Кстати, я по образованию психолог… Что с вами, вы в лице изменились. Не обращайте внимания, я шучу. Вы умылись? Давайте чай пить.

Леру и Энн неукоснительно исповедовали систему порционно-раздельного питания, и поэтому первым номером шел сладкий чай. Через полчаса суп или второе блюдо.

Глотая цветочный чай, Алекс боролся с искушением спросить Энн как психолога, какой она поставила диагноз: вялотекущая шизофрения или маниакально-депрессивный психоз? Не выдержав, спросил.