Роберт Хайнлайн - Кот, который ходил сквозь стены

— Пятьсот пятьдесят тысяч и налог с продаж за мой счет.

— Ричард, — ответил Джубал Харшоу, — здесь неупотребима логика как таковая. Тысячелетиями философы и святые пытались построить логичную схему вселенной… пока не появилась Хильда и не показала, что вселенная нелогична, непредсказуема, а ее структура зависит только от сновидений и кошмаров мечтателей, отвергающих логику. — Он пожал плечами, едва не расплескав свой «Туборг». — Если бы великие умы не обманывали сами себя в уверенности, что вселенная должна обладать связной и логичной структурой, которая откроется после тщательного анализа и синтеза, они осознали бы, что во вселенной — мультиверсуме — нет ни логики, ни справедливости. Разве что мы или нам подобные наделим этими качествами мир, полный хаоса и жестокости.

— Пятьсот тысяч. И это мое последнее предложение.

— Тогда зачем нам с Хейзел рисковать собственной шкурой? — спросил я. — Пиксель! Оставь в покое насекомое!

— Бабочки — не насекомые, — серьезно проговорил капитан Джон Стерлинг. — Это самодвижущиеся цветы. Госпожа Хейзел объяснила мне это много лет назад. — Он нагнулся и осторожно поднял Пикселя. — Как вы его поите?

Я показал ему, смочив палец в воде. Стерлинг усовершенствовал мой метод, протянув котенку ладонь с маленькой лужицей. Котенок лизнул ее и принялся лакать по-кошачьи, зачерпывая воду свернутым язычком.

Присутствие Стерлинга беспокоило меня. Я знал, откуда он взялся, или думал, что знал, и с трудом верил в его существование, даже разговаривая с ним. Но невозможно не верить в человека, когда видишь его и слышишь, как он хрустит сельдереем и картофельными чипсами.

И все же он выглядел каким-то… двумерным. Он не улыбался и не смеялся. Он был неизменно вежлив и смертельно серьезен. Я пытался поблагодарить его за то, что он спас мне жизнь, застрелив… как его там?… но Стерлинг не дал мне договорить, сказав: «Это мой долг. Он был расходный материал, а вы — нет».

— Четыреста тысяч. Полковник, остались еще фаршированные яйца?

Я передал Руфо тарелку с яйцами.

— Хотите знать, что вам нужно сделать с вашим мечом в камне? Сперва выдернуть, а потом…

— Давайте без неуместных замечаний. Триста пятьдесят тысяч.

— Профессор, я его и даром не возьму. Я просто высказывал свои соображения.

— А все-таки возьмите. Он может пригодиться для эффектной увертюры, когда об этом снимут голосериал.

— Никакой публичности. Это одно из поставленных мне условий. Если я соглашусь.

— Никакой публичности до того, как будет задание выполнено. А потом без публичности не обойтись — сделанное вами должно войти в учебники истории. Манни, расскажи им, почему ты не опубликовал свои мемуары о революции.

— Майк спит, — ответил мистер Дэвис. — Его нельзя беспокоить. Nyet .

— Мануэль, — спросил дядя Джок, — у тебя есть неопубликованная автобиография?

Мой приемный тесть кивнул:

— Как без нее? Проф мертв, Вайоминг мертва, и Майк, возможно, тоже. Из тех, кто своими глазами видел Лунную революцию, остался я один. Сколько же вранья идет от дружков, которых там не было. — Он поскреб подбородок левой рукой, искусственной — по крайней мере, так мне говорили. Рука ничем не отличалась от правой. Трансплантат? — Я сохранил ее в памяти у Майка, прежде чем сбежал в Пояс астероидов. Спасем Майка и тогда, может, опубликуем. — Дэвис посмотрел на меня. — Хотите, расскажу, как я встретил свою дочь Хейзел?

— Да, конечно! — ответил я. Стерлинг тоже выразил горячее желание послушать.

— Понедельник тринадцатого мая две тысячи семьдесят пятого в Луна-Сити. Мы сидим в Stilyagi -Холле и болтаем о том, как бороться с комендантом. Не революция, а глупый треп несчастных людишек. И тут на пол перед нами садится худая девчонка — волосы оранжевые, груди не видно. Лет десяти-одиннадцати. Ловит каждое слово, яростно хлопает и вся такая смертельно серьезная.

А потом врываются желтые мундиры, комендантовы копы, и начинают всех убивать. Девчонку я сперва потерял из виду — копы убили моего лучшего друга… и тут я увидел ее в деле. Рыжая кувырком кидается желтомундирнику прямо под колени, тот падает. Я ломаю ему челюсть левой рукой — не этой, вторым номером, — перешагиваю через него и тащу за собой свою жену Вайоминг, которая еще не была моей женой. Рыжая девчонка исчезла, и я ее не видел несколько недель. Но это истинная правда, друзья мои: малышка Хейзел сражалась отважно и спасла папу Манни с мамой Вайо от прихвостней коменданта задолго до того, как стала нашей дочерью. — Мануэль Дэвис печально улыбнулся. — Потом я все-таки нашел Хейзел, и семья Дэвис приняла ее как дочь, не как жену. Еще ребенком она вела себя как взрослая. Каждый день, каждый час, каждую минуту она упорно трудилась ради свободы Луны, и никакая опасность не могла ее остановить. Четвертого июля две тысячи семьдесят шестого года Хейзел Мид Дэвис стала самым младшим из наших камрадов, подписавших Декларацию независимости. Она заслужила это больше всех!