Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

Матрица — Матрица, насмотрелся ты кино. Хотя с другой стороны в этом есть некая сермяжная правда. Суть её в том, что все миры и отдельного человека и больших кластеров — вселенных есть одно целое, я уже говорил тебе об этом, всё взаимосвязано. А кое-кому даже подвластно изменять Закон и прозреть будущее, видеть за тысячи километров и лет — без глаз, одной силой мысли и летать!

Боже как я хочу летать. Тебе известно, что учёные ставили опыты: приводили испытуемых в состояние изменённого сознания и измеряли их вес. Отдельные при этом меньше весили почти на 20%. Мы не понимаем механизм этого явления, но от этого он не перестаёт существовать. А, знаменитая китайская гимнастика Цигун, или почти неведомая европейцам японская — Рейкку, как их объяснить с точки зрения земной науки? Ну, всё. Мне действительно пора. Пока!

Странный он всётаки, появляется неожиданно, так же исчезает. Интересно, а где он находится в то время, когда нет его со мной рядом. Если он это Я? Может, правы были марксисты — философы сознание существует отдельно от материи, моего тела то есть. Если он часть меня то, что же на выходе отдельно от моего сознания существует ещё какое-то моё сознание. Так, а где оно прячется? Ерунда какая-то получается, как тот буриданов осёл. И то не этак и это не так, но отрицать его глупо.

Может быть, это опыт многих и многих поколений наших предков от травинки, или простейших самых до наших дней аккумулируется где-то в сознании и помогает при случае, как программа персонального компьютера, работающая обособленно, что называется в фоне. А может быть, то есть защитная реакция моего сознания на весь этот дурдом, что творится в нашем мире? Так недолго и сума сойти. Но попадать в этот ад, где «добрые» ангелы санитары — упаси боже.

Прости мя Господи за мысли грешные и не дай сойти с пути истинного,

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступивши и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу eго: с ним есмь в скорби, изму eго и прославлю eго, долготою дний исполню eго и явлю eму спасение Мое.

(Псалом 90)

Вставать не хотелось, вообще-то была суббота, его размышления прервал стук ложки о тарелку, жена готовила завтрак. Из створки окна в спальню проникал насыщенный запах лета и счастья.

Вращение — фундаментальное свойство материи внутри бесконечной ассиметричной Вселенной, за её бесконечными границами Мир должен быть симметричен. Понять эту двойственность — понять все!

«Товаришчи! Вы свидетели! Я только своих мух бью!».

Красное, распалённое лицо Денисова (Хохла) готово было треснуть от напряжения. Слова жалостливо выныривали одно за другим из перекошенного рта, наполненного скопившейся за ночь слюной. Она уже текла по подбородку и смешивалась с мокрыми соплями.

Начинался новый день и как нередко бывает — с очередной разборки между больными, следующей степени развития которой, с руганью и матом вскоре предстояло дождаться. Далее, обычно шли — мордобой, прибытие ангелов спасателей — санитаров и толи пятая, толи какая иная часть Мерлезонского балета — дроздование. Это когда участниками действия становятся все, независимо от того виноват ты или нет.

Воняло, именно так, а не пахло, потом, мочой, каким-то цветочным, отвратительным освежителем воздуха и ещё бедой, мерзким запахом болезни в изолированном зарешеченными окнами пространстве больничной палаты.

День просыпался и катился, набирая обороты, едва поспевая за той перепалкой, что возникла. Двое, по прозвищу Художник и Чикатило, поддерживали в ней, с утра, начавшего поиски и уничтожение несуществующих больших зелёных мух, Ивана Порфирьевича, экс-бригадира, строительного участка, а ныне просто больного, нами упомянутого по фамилии. Напротив некто Творогов (Творог) был на стороне Сергея Сергеича Мызика, передразнивающего бойца невидимого фронта, и нагло заявившего, что Денисов бьёт чужих мух.