Наталья Ветрова - Последняя надежда планеты

— Энта! Что с тобой?! Очнись!!!

Но она меня не слышала. Ее голова металась в бреду, а с побелевших губ лишь изредка срывались бессвязные слова. С большим трудом, превозмогая жуткую боль в ноге, я присела рядом с ней, осматривая раны. На теле было множество ссадин и порезов, но больше всего выделялась огромная рана на правом боку. Одежда была, как лезвием срезана в этом месте, очевидно, энергетический луч по касательной задел ее.

— Энта, прошу тебя, очнись… Ты должна жить… я прошу тебя…

— Пить… — снова прошептала она, так и не открывая глаз.

Сердце болезненно сжалось от мыслей, что я ничего не могу для нее сделать. Ей надо в госпиталь, причем немедленно, а в этом сыром подвале ее жизнь закончится быстрее, чем наступит ночь. Осмотревшись по сторонам, я увидела небольшую железную дверь, которая почти сливалась со стеной. Пытаясь встать и доковылять до нее, я несколько раз чуть не упала и не потеряла сознание от боли, которая обжигала. Правая нога была вывихнута или переломана, но на нее невозможно было встать, а из раны на бедре тонкой струйкой стекала кровь, падая алыми каплями на грязный, мокрый пол нашей тюрьмы.

— Откройте!!! — изо всех сил закричала я, тарабаня кулаками по двери — Человеку нужна помощь!!! Откройте дверь!!!

Тишина. Ни единого звука, только звенящая, убивающая надежду тишина.

— Откройте дверь!!! Вы не имеете права так обращаться с пленными!!! Вы обязаны оказать медицинскую помощь!!!

И снова никто не издал ни звука по ту сторону двери. Я понимала, что мы в плену у Хортепа, потому что никто, кроме него, не посмел бы нас тут удерживать. Но я не могла сдастся. Если бы дело касалось только меня, но жизнь Энты была на грани, и я не могла просто сидеть и смотреть, как она умирает.

— Откройте!!! — вновь закричала я, не переставая стучаться до боли в руках — Вызовите Торию, правительницу Арлонка!!! Она не допустит такого беспредела!!!

Не знаю, какие именно слова прозвучали неожиданно или грозно, но с другой стороны послышалось тихое дребезжание, которое переросло в зловещий лязг ржавого железа. Через минуту дверь приоткрылась, и на пороге появился стражник.

— Что за шум? — грозно спросил он, смерив меня испепеляющим взглядом, от которого мурашки пробежали по коже.

— Этой девушке нужна помощь — как можно спокойнее ответила я, понимая, что гнев здесь излишен — Пленным обязаны оказать медицинскую помощь, если они в ней нуждаются.

— Но не вам!!! — заорал стражник, еле сдерживая ярость — Вы злостные мятежники и заслуживаете смерти!

Его слова заставили вздрогнуть. Разве, это возможно? У нас, на Мелсе, такие дикие обычаи? Уже не одну сотню лет пленных не приговаривали к смерти… как это может быть? Мир словно перевернулся, отчаянно пульсируя в висках.

— Но… я прошу вас… помогите этой девушке… ей срочно нужно в госпиталь… я умоляю вас…

— Да как ты смеешь!!! — еще сильнее заорал стражник, шире открывая дверь — Вас надо было перебить еще на первом митинге, чтобы вы не пытались убить нашего правителя!!! Теперь ты остаток дней проведешь здесь и сгниешь в этой тюрьме!!!

Я смотрела на него, и не могла поверить, что слышу такие слова. А он размахнулся, и наотмашь ударил меня по лицу.

Я упала, больно ударившись головой, чувствуя, что теряю сознание. Последнее, что помню — скрип тяжелой закрывающейся двери, тихий стон умирающей подруги и соленый вкус крови на разбитых губах.

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как надежда на гуманность и соблюдение закона о пленных, разрушили мою иллюзию. Когда я очнулась, было уже темно. Солнце спряталось за горизонт, и только мягкий свет Эплона струился в окошко. Энта больше не стонала и не бредила, но когда я с трудом подползла к ней, мне удалось нащупать слабый пульс. «Неужели, это конец?» — постоянно проносилось в мыслях, когда я снова и снова вспоминала перекошенное ненавистью лицо стражника. Нас вот так оставят здесь умирать, и даже не будут судить? Какая дикость и жестокость, достойная малоразвитых существ, а не цивилизованных людей. В том, что наши часы сочтены, не оставалось сомнений. Я чувствовала, что у меня начался жар, и временами меня сильно трясло, а порой обдавало горячей волной. Наверное, в рану попала инфекция, и началось заражение крови. Я уже не пыталась подняться, потому что малейшее движение причиняло невыносимую боль, от которой темнело в глазах. Лёжа на холодном сыром полу, я прекрасно понимала, что долго не выдержу и скорее всего, следующий день станет для меня последним. Но страха не было. Я не жалела, что пыталась добиться справедливости и свободы. Не сомневалась в правильности своих действий. Только одного было безумно жаль — что не увижу больше мать и брата. Сейчас их очень не хватало, хотя бы просто взглянуть, чтобы попрощаться навсегда… А еще я постоянно думала об Эвите. И мысль о том, что он может вот так же страдать или быть убитым, сводила с ума.