Наталья Ветрова - Миллионы вероятных шагов

Глава 1

Чёрные, зеркальные стены лаборатории были исписаны мелкими символами и цифрами. Белый протоновый карандаш оставлял чёткие следы и при слабом нажатии, но многие линии всё равно наводились несколько раз. Казалось, кто-то намеренно выделил главное, чтобы постоянно обращать внимание на мелкий, неровный текст. Среди множества написанных слов, пересекаемых линиями и знаками, особенно выделялось одно – в центре. Начертанное большими буквами, и тщательно обведённое кривым кругом, оно сразу привлекало внимание, а знак вопроса в конце подчеркивал философское значение – «Вероятность?». Всего одиннадцать букв. Так мало, и так невероятно много. Ведь именно в них заключался самый главный вопрос, на который автор не знал ответа. Что он хотел сказать, небрежно создавая запись? У кого спрашивал – себя, Вселенной, будущего? Что мучило его, когда рука выводила каждый штрих? Сложно понять. Невозможно проникнуть в душу беспокойного человека, который мечется в сомнениях и тайнах.

Зелёный свет панели, служившей потолком, ярко освещал просторное помещение. Ровный свет падал на большие, глянцевые столы, заставленные разноцветными колбами неправильной формы. Треугольные, изогнутые несколько раз у основания, перекрученные по спирали, сплюснутые с двух сторон и вытянутые по центру. От их странного изобилия рябило в глазах, особенно, когда они хаотично начинали мелькать на вращающихся подставках. Создавалась иллюзия самостоятельной работы слаженных механизмов, которые крутили стеклянные ёмкости, не давая жидкостям в них застыть.

Сильный цветочный запах наполнял воздух, перемешиваясь с влажным туманом, повисшим возле одного из столов. Густой, тягучий аромат. Он въедался в лёгкие, сосредотачивая на себе все мысли. Так пахнет сирень после дождя, когда с её ярких цветов стекают вниз капли воды. Возникает ощущение коварной ловушки – тяжёлый аромат одурманивает, заставляя сердце медленнее биться. Веки смыкаются, и безумно хочется свежего воздуха – последнего глотка спасения. Но запах так приятен и тягуч… разве можно от него отказаться?

В дальнем углу лаборатории, прислонившись спиной к широкой колонне и скрестив на груди руки, стоял мужчина. Его задумчивый взгляд был устремлён на чёрную стену. Слово притягивало внимание в который раз, призывая понять значение неровного текста. Есть ли ответ? Существует ли он во Вселенной или ещё не создан в пространстве и времени?

Мужчина был молод. Его худое, бледное лицо казалось слегка осунувшимся, и тёмные круги виднелись под большими, карими глазами. В них мерцала усталость и тревога, но сильнее всего поражал невероятный огонь в чёрных зрачках. Так горит взгляд человека, одержимого внутренней идеей, готового на всё, ради достижения цели. И нет ничего, что способно разубедить или изменить выбранный курс. Только вперёд – любой ценой, бросая вызов жизни или смерти.

Высокий лоб, округлая форма глаз, тонкий нос, тёмные брови, узкие губы и чересчур белая кожа, выдавали принадлежность к особому, древнему народу. Бру́мнты – нация исследователей и учёных, испытателей и первооткрывателей. Это они впервые пролили свет на тёмную суть вещей. Они первые указали на истины, заставив внимать им других. Их уважали, преклонялись, испытывали благоговение, смешанное с неясным страхом. У них было много последователей и учеников, но ещё больше врагов и недоброжелателей. Ведь нет ничего страшнее для человека, чем непонимание силы и могущества великих людей. Низменные создания чувствуют себя неполноценными, боясь признавать преимущество тех, кто умнее.

Брумнты сильно пострадали. Их изгнали, обвинив в заговоре против правителей. Долгое время им приходилось скитаться и выживать с огромным трудом, чтобы сохранить свой род. Но это было давно. Сейчас новое правительство относилось лояльнее к древнему народу, и даже пыталось устранить былые разногласия. Брумнтам вновь позволили заниматься исследованиями и наукой. Некоторые стали приближенными к управляющей династии, но многие предпочли бы уединённую и свободную жизнь, вместо пафосного существования.

К таким брумнтам относился Ми́хвелс. Он давно мечтал убраться подальше из этой лаборатории, чтобы посвятить жизнь заветной цели. Вот уже пять лет он был вынужден заниматься исследованиями, которые больше угнетали, чем приносили удовлетворение. Но отказаться он не мог. Слишком многое зависело от его присутствия здесь, и приходилось послушно терпеть, в душе храня маленький осколок надежды на долгожданную свободу.