Инна Шульженко: Вечность во временное пользование

– Куда прикажете? – сияя, спросила Марин.

Мадам Виго встретилась глазами с попугаем, таким же ветхим, таким же лысым, как она. Её старый, старый друг с полуулыбкой полузакрытых век не отводил подслеповатый взгляд, склонив голову набок. Один жёлтый клюв, когда-то целовавший Антуана, почти совсем не изменился.

– Лью лучше всех, иди, поцелую, – сказала мадам Виго и попугай величественно расправил косточки крыльев в предвкушении. – Вот сюда, справа от меня. Спасибо… И знаешь, что? Открой ему дверцу, а мою дверь закрой: пусть полетает, если захочется.

И вот теперь Марин была совершенно спокойна: до вечера оба не в одиночестве.

– А красиво ты водишь! – восхитилась она, когда они наконец выскользнули на трассу.

– Хо-хо, – выдавил польщённый Дада и снова умолк. Всё-таки категоричность задачи – или вернись с ней обратно уже как с твоей девушкой, или вообще брось её там, на берегу и забудь, ха-ха, – очень напрягала его.

ДОД вообще давит на любого человека.

Марин решила, что его неразговорчивость – просто сосредоточенность на дороге и с удовольствием глазела по сторонам, где, быстро оставив невостребованными мегамоллы оптовых пригородных магазинов, теперь подступала к гладкому шоссе с кругами перекрестков сельская Франция, которую Марин совсем не знала: «метро-работа-сон» – не шутка.

День выпал из тех, когда погода являет перед остолбеневшими зрителями все свои возможности, как кутюрье в одной коллекции: и так могу, и вот так, и эдак тоже! То пространства заливало мощное солнце, и сбрасывающие листву деревья замирали: как? не надо? можно побыть в летнем ещё? То чёрные тучи, клокоча дождём, вдруг задёргивали день, как глухой шторой, и становилось темно: спите. То вдруг в конце аллеи растерянных посреди межсезонья полуодетых деревьев графитовую черноту в небе словно кто-то быстро стирал ластиком, и посреди ещё плотной мглы этот внезапный сияющий просвет только рос, побеждая темноту.

– Не удивлюсь, если в Дьепп мы приедем в метель, – сказал Дада.

Но они приехали в солнце, правда, выскочив из тёплой машины, тут же оказались внутри ледяных волн ветра с моря.

Почти пустой город, как все приморские города, когда лето не то чтобы не ушло, просто зима ведь покуда не явилась же? – всё ещё пытался выглядеть курортным и не убирал солнцезащитные зонтики у кафе на берегу.

Которые ветер легко, как рука – бумажные зонтики из коктейля, вынимал из бетонных держателей и расшвыривал в разные стороны. Они катились по проезжей части, тротуару, один притормозил перед лестницей вниз, на пляж. Не слишком торопясь, за ними бежали официанты.

Почти во всех ресторанах по пути сидели большие семьи местных, со своими стариками и детьми пришедшие в выходной день пообедать. Обстоятельные, как кастрюли, чёрные горшки с чёрными раковинами мидий перед каждым едоком исходили душистыми острыми ароматами даже через стёкла витрин. Превращенные в пинцеты ракушки уже съеденных мидий ловко выцапывали следующие тельца моллюсков из раковин и соуса. Золотистая картошка, хлеб и вино в окружении людей всех возрастов тоже выглядели неплохо…

Дада вопросительно оглянулся на Марин и засмеялся, так очевидно эта борьба – поесть в тёплом ресторане? или бежать на море, о котором так давно мечталось? – отражалась на её лице явно, как косоглазие.

Она тоже засмеялась:

– По-русски это называется «и жить торопится, и чувствовать спешит», только применительно к мулечкам!

– По-английски это называется «Живи быстро – умри молодым»!

Она заказала мидии в соусе карри, а он – с рокфором.

– Белое какое подойдёт? Не жмись, я угощаю.

Дада подумал, что Марк этого не поймёт, но Марин сказала:

– Ты заплатил за аренду машины и бензин, я плачу за обед.

Опять она со своим ДОД.

– Ладно, – согласился Дада. – В следующий раз заплатишь ты.

Она открыла рот для возражений, но Даниэль уже позвал глазами официантку и заказал бутылку мюскаде.

Марин сделала глазами «это что такое происходит?» и подняла ладони: да ну пожалуйста.

И вот теперь, согревшиеся, хмельные, они погромыхивали по серой гальке широкого дьеппского пляжа, только на первый взгляд почти пустого. Марин сказала:

– Так. Подумаю кое-что и вернусь. Не уходи!

– Так и быть. – Ха-ха, знала бы ты.

Дада смотрел на серое море и гадал: ну ладно. Ну попробуем. Ну а почему бы не попробовать-то? Вот мы приехали. Вот поели и выпили. Вот мы бродим по пляжу. Вот она сказала, что пройдётся одна, и чтобы я её тут подождал. Да пожалуйста. Народ запускает бумажных змеев. Эти – прям мы с мамой: мама и мелкий запускают змея, ничего не получается, но они не сдаются. Собаки носятся. Старички под ручку прогуливаются. Вот бабуля в джинсах протащила на скорости внука, жаль, не видно, а вставать лень, куда это она его так быстро? Как будто высморкала в волну и уже тащит обратно. Девочки бегут и танцуют у самой воды, две подружки. Одна строгая, а вторая кривляка, вон как чудесно скачет! И у них тоже змеи… Мальчишки просто с великами. О, вот большая компания профессиональных запускателей змеев, похоже.