Павел Комарницкий - День ангела

Корабль "зелёных" не вышел на бой, и где он сейчас, неизвестно. Это первая неудача. На корабле имеется свой телепорт, который мы полагаем рабочим. В крайнем случае, законсервированным, и расконсервация его - дело одного-двух дней, а не многих лет. Вторая неудача - захвачен помощник, но сам резидент цел, как и почти вся сеть. Помощнику, "зелёному" низшей касты (ему просто приказали стать биоморфом, превратиться в человека), известно многое, но гораздо больше неизвестно. Например, где находятся законсервированные телепорты на территории этой страны. Конечно, их расконсервация заставит "зелёных" повозиться, ведь при первичном включении их громадины выдадут себя землетрясением, довольно сильным, если с ходу запустить груз. Но при правильном пуске на холостом ходу землетрясение будет небольшим, так что… В общем, потери "зелёных" хотя и велики, но вполне восполнимы, и они их непременно восполнят, если не взять резидента. К тому же вы не забывайте - при принятии решений их владыками решающее значение имеет не объективная необходимость или целесообразность, а субъективный фактор - кто именно проталкивает то или иное решение. Решение может быть глупым и прямо вредным, но это мало кого у них волнует. Здешний резидент, по нашим данным, обладает немалым личным влиянием, и он вполне добьется увеличения расходов на ведение здешних дел. И работать Роману с Иоллой больше не дадут, придётся им перебираться из Москвы куда-нибудь в глубинку, а то и вообще отсиживаться здесь, на базе.

Гек в задумчивости медленно вращает ложку в вазе с вареньем. И не ест - во дела! И в самом деле здорово озабочен и даже расстроен.

– В общем, так. Мы с коллегой считаем успех всей нашей контроперации относительным. Сегодня и завтра "зелёные" спрячут концы, а резидент уйдёт с Земли, уйдёт через рабочий телепорт корабля, а если нет - через один из стационарных, нам неизвестных. И мы будем ждать ответного удара. Хотя и не сразу.

"…Роман, это мама Маша. Зайди, пожалуйста, в медпункт. Лучше сейчас"

"Уже иду" - и я действительно уже иду, пока отвечаю. Усмехаюсь про себя - как въелась привычка.

Узорчатый люк зелёного металла тает мгновенно, подчиняясь моему мыслеприказу. В комнате со знакомой кушеткой, она же кресло, она же… да что угодно, находятся мама Маша и моя Ирочка. Ирочка стоит нагишом, закинув руки за голову, вертится, изгибается, даже поднимает ногу, подчиняясь уверенным пальцам матери. Ясно, медосмотр.

– Раздевайся, не стой. Совсем, Рома.

Нет, как хотите, до сих пор не могу до конца привыкнуть к их спокойному, уверенному бесстыдству. Главное, всё вроде бы верно. Ирочка видела меня тысячу раз, и ещё не в таких позах. Мама Маша - доктор, ей по штату положено… Но зачем же при Ирочке!

Они фыркают одновременно, насмешливо… Ангельская семейка…

Ирочка разворачивается ко мне, и я вдруг замечаю, как только что - синяки на левой ноге, вся голень и пол-бедра. Следы Ивановой руки… Маленькая моя!

В глазах вновь стоит - извивающаяся отрубленная рука, перебирающая пальцами с торчащими иглами ядовитых когтей, пытающаяся найти слабину в ткани защитного скафандра, быстро ползущая по Ирочкиной ноге вверх, вверх…

– У тебя крепкая психика, Рома, я даже удивляюсь, до чего крепкая - мама Маша берёт мою руку, начинает внимательно и быстро ощупывать, разглядывать. - Из сотни людей Земли девяносто девять, не меньше, уже нуждались бы в опытном психиатре. Другую руку… Да, и тебе везёт, ты даже не представляешь, как. Ни царапины! Руки за голову…

– Я знаю, мама Маша. Мне дико везёт, мне невероятно везёт. Я нашёл мою ненаглядную. А всё остальное - несущественные детали.

– Ну-ну… Слушай, Иолла - тебе нужен этот рудиментарный волосяной покров на самых таких местах? Может, уберём? И на лице тоже, чем брить каждый день…

– Не надо, мама, пусть будет так, как есть. Знаешь, как шкодно! И я даже загадку сочинила, на здешний манер: "Усатый, бородатый, с двух концов лохматый". Вот.

Я таращу глаза. Ну это уже вообще… Нет, это слишком!

А они уже валятся от хохота, глядя на меня. Ангельская семейка!…

Всё напряжение этого бешеного дня вдруг разом прорвалось, и я валюсь на них сверху, сам помирая от хохота.

– Иваныч, могу я попросить тебя… - я умолкаю на середине фразы. Привык уже, что телепаты - народ догадливый.

– Баньку-то? Можно, отчего нет. Ты же сегодня герой, как-никак. Да и я попарюсь.

Мы идём к баньке, взяв по два ведра. Водопровода в бане нет, надо натаскать воды, затопить печку…