Павел Комарницкий - День ангела

Для чего ангелы тратят свои силы, время и немалые даже по меркам могучей космической цивилизации средства? Глупый вопрос. Просто глупый.

Я усмехаюсь. Разумная жизнь - высшая ценность во Вселенной. Даже "зелёные" понимают это. Только понимают по своему.

Можно взять на воспитание ребёнка, чтобы вырастить из него умного, здорового и счастливого члена общества, чтобы получать радость от общения с ним. А можно, чтобы вырастить бессловесного раба, который гнул бы на тебя спину всю жизнь. Улавливаете разницу?

Я чувствую, как во мне медленно, но неотвратимо выкристаллизовывается, твердеет решение. Да, ребята. Не всем в жизни удаётся сеять разумное, доброе и вечное. Должен же кто-то и полоть.

Однако пора спать. Завтра я дежурный по кухне, дед Иваныч вернётся только к обеду. Ишь ты, "кухонный мужик им не нужен…". Вот останетесь все голодными, тогда посмотрим!

…

Солнце бьёт в цветные стёкла витражей так, будто хочет их расплавить. И всё пространство трапезной старинного скита залито этим ярким, радостным светом. Но даже этот солнечный свет не идёт ни в какое сравнение с тем, что у меня внутри.

Мы сидим за столом. Весь персонал базы, люди и ангелы. На этот раз собрались все, бросив свои дела, такие нужные и важные.

Прямо напротив меня сидит папа Уэф. Сидит неподвижно, слегка распустив крылья - жарко сегодня - как статуя, полузакрыв свои фиолетовые глаза. В руках у него мелькают, переливаются забавные стеклянные зверюшки - чётки.

Чуть левее меня сидит Геннадий. Сегодня он не очень похож на дипломата - пиджака нет, рукава белоснежной рубашки закатаны по локоть, воротник расстёгнут. И галстука нет - неслыханно! В руках он вертит чайную ложечку, за неимением чёток.

Справа сидит Коля-Хруст. Пёстрая гавайка, летние брюки. Из нагрудного кармана высовываются чёрные пластиковые очки. И голова бритая. Отъявленный рэкет. А руки на столе, сцеплены в замок. Это правильно - если Коля начнёт гнуть ложки… где набраться?

А в самом углу неподвижно сидит дед Иваныч. Губы чуть шевелятся в бороде. Молится.

И только мамы Маши нет за столом. Она там. Сейчас идёт процесс пробуждения моей Ирочки. Нет, не так - рождения заново. Это уже её третье рождение.

Я судорожно сжимаю в обеих руках кружку с молоком. Или нет, с остывшим чаем… Я мог бы прочитать в голове мамы Маши, что творится сейчас там, в недрах удивительной машины со странным названием "витализатор", но я не буду этого делать. И не то чтобы боюсь… Но на этот раз мама Маша была непреклонна - туриста в трюм, иначе я не дам ей нормально работать своими дикими необузданными эмоциями.

Я ощущаю на себе взгляды. Я ощущаю эмоции и мысли. Дружелюбные, понимающие, ничуть не насмешливые. Все рады за меня. Нет, не так - все рады за нас с ней. И даже не так - все просто ужасно рады, за нас всех рады… И все волнуются. Да когда же, наконец!

"Всё, Рома. Теперь можешь войти. Всем прочим - подождёте. Уэф, извини, ты тоже подожди"

Я срываюсь с места, едва не своротив тяжеленную дубовую лавку. Люки едва успевают исчезать передо мной. В голове гудит - вроде я опять ударился? Какая ерунда!

В обширной комнате неподвижно висят в воздухе, ни на что не опираясь, три громадных мыльницы. И ничего похожего на саркофаг. В саркофаге покоятся мёртвые. В витализаторе мёртвые оживают.

Мама Маша стоит возле крайнего аппарата, колдуя над висящим в воздухе изображением - виртуальный дисплей… Крышка витализатора, дрогнув, медленно всплывает вверх.

Вот странно - досюда я пролетел птичкой, а теперь… Ноги весят минимум тонну каждая. Шаг… Ещё шаг. Ещё.

Она лежит на спине, мокрая, блестящая. Её глаза закрыты, но она дышит, глубоко и ровно. Дышит! Она живая!

Щупальца фиксаторов, удерживающие её, исчезают, извиваясь, как змеи. Ирочка беспокойно завозилась и открыла глаза. Ярко-синие, сияющие.

– Рома…

Она вдруг садится, ошеломлённо озираясь вокруг.

– Мама? Что-то не получилось? Мне приснился удивительный сон… Будто всё получилось, и я уже стала человеком…

Она встречает мой взгляд и осекается. Маленькая моя…

Я тянусь к ней, руками вынимаю из ванны витализатора, и она тянется ко мне, обхватывает меня руками, ногами. Двадцать пальчиков, способных шутя колоть орехи, вцепляются в меня мёртвой хваткой. Громадные мокрые крылья разворачиваются, обхватывают меня, накрывают…

"Я люблю тебя"

Чья это мысль - моя или её? Да какая разница! Это наша мысль.

Всё пространство Вселенной занимают её глаза, и я ощущаю на своих губах вкус крови. Больно? Какие мелочи…