Сергей Рублёв - Начало тьмы

— Тоже в бега?

И объяснил уставившемуся на него Жюлю:

— Лучше будет, если вы хотя бы формально останетесь вне подозрений.

Кутюрф сразу же остыл, и даже обрел прежний иронический тон:

— Да, вы правы — зачем портить себе карьеру…

— Дальше я пойду один, — перебил его Ило, невольно прислушиваясь, хотя разум и говорил, что от преследователей их отделяет не меньше трех часов быстрой ходьбы. Жюль энергично закивал:

— Я уведу их, не беспокойтесь… Может, вам имеет смысл даже вернуться на поверхность?

С полминуты Отари обдумывал это предложение, но затем отверг его:

— На поверхности мне делать нечего — второй раз угнать машину не удастся, а по равнине далеко не уйдешь. Да и погоню не обойти… У вас есть план нижних уровней?

— Нет.

— Ладно, попробую выкрутиться так…

Они уже совсем было расстались, когда Отари окликнул этнографа:

— Жюль! Вы и впрямь не симпатизируете боулистам?

— Конечно! Я же говорил…

— Но насколько сильно?

В ответ тот только хмыкнул — внезапно решившись, Отари пошел в открытую:

— Вот что, ответьте прямо, — сказал он, глядя в глаза собеседника, — пойдете ли вы на связь с откровенными врагами этого движения? Подумайте — ведь вы принадлежите к одной из высших каст…

— Вы хотели оскорбить меня этим? Вам это почти удалось!

— Нет, нет! — выкрикнул Отари, лихорадочно решая эту неожиданно возникшую проблему. Доверить? Или нет? Ведь за этим стоят люди — если о них узнают, им несдобровать… В конце концов он с отчаянной откровенностью решил довериться своему чутью:

— Запомните номер нитки — 418502630 (этот номер намертво врезался в память — не потребовались и мнемонические навыки, настолько подействовала непривычная обстановка тайного разговора).

— Что это? — с легким недоумением спросил этнограф.

— Может быть, мое спасение… Вызовите этот номер. И расскажите все. Не знаю, к чему это может привести, но по крайней мере стоит попытаться… Но только после снятия слежки!

Жюль задумчиво кивнул головой:

— Хорошо… Попытаюсь.

Они поглядели друг на друга — и, не сказав больше ни слова, разошлись. Шаги быстро затихли, поглощенные ворсистым ковром мха.

Синеватый свет вспыхивал под ногами, пробегал по стенам. Дышать все тяжелее — воздух за долгие годы будто слежался. Отари отер пот со лба и в очередной раз оглянулся — ничего, держится… Он решил, что отправился в путь один — наивное заблуждение. Не успел он сделать и нескольких шагов, как позади бесплотным духом возник Уном. Уговоры не подействовали — плониец остался с ним и сейчас дышал в затылок, не давая испугаться могильной тьмы вокруг. Сейчас их выручало собственное свечение, но и оно начинало меркнуть. Единственным источником света остался горшок с отводком «костра». Двести метров — почти… Этот рубеж преодолеть не удалось. Отари резко остановился — Уном со всего размаха налетел на него, чуть не выронив драгоценную ношу:

— Что… о! Вз… — голос вдруг прервался. Отари осторожно отвел его назад, взяв за плечи. Уном продолжал глядеть, словно завороженный — плечи его ощутимо подрагивали, волосы окружили голову вздыбленным ореолом, то и дело щекоча человеку лицо. В глубине зеркалом отсвечивала черная вода… «Стало быть, дороги дальше нет», — вывел он, присаживаясь на камень. Уном примостился рядом, поставив горшок на пол, и осторожно выглядывал из-за его плеча, словно напуганный ребенок. В полутьме глаза его диковато поблескивали.

— Дальше дороги нет, — произнес Отари вслух.

— Н… надо… Нет! — словно поперхнулся Уном.

Отари недоуменно оглянулся — в первый раз за все время знакомства он не понял, что хотел сказать плониец. Тот не обратил на это внимания — взгляд его был прикован к неподвижному зеркалу воды, волосы беспокойно шевелились на голове, словно змеи у Медузы Горгоны, губы подергивались и весь он мелко подрагивал, словно в лихорадке…

— П… пойдем назад… д! Пойдем… за… — губы не слушались туземца.

— Ты хочешь уйти?

— Да! Здесь… нельзя… У-ум…

— Хорошо-хорошо, — попытался успокоить его Ило и тяжело поднялся, — пойдем, пожалуй.

Кажется, Унома не слушались не только губы — человеку пришлось взять горшок. Другой рукой он схватил в охапку сникшего проводника — у того, кажется, и зубы ляскали. «Вода плохо влияет на туземцев. Почему?» — думал он, осторожно ведя своего серокожего товарища назад. Любопытство — такой зверь, разбудив которого, легко не успокоить. Но и поводов немало — вот, к примеру, целый народ, страдающий необъяснимой водобоязнью. Из памяти всплыло — «мрог». Повертев словечко так и эдак, Отари вынужден был признать, что все равно ничего не понимает. Но воспринималось оно теперь всерьез, без иронии.