‒ Не хотят и иные мужчины, ‒ невольно пробормотал я ‒ похоже, искренность оказалась заразной. Тут он на меня всё-таки посмотрел: искоса, лениво приоткрыв один глаз и тотчас закрыв снова, явно полагая, что темнота привлекательней.
‒ Всех нас хотели матери, если это утешит тебя.
Ну да. То-то она вообще в моей жизни ни на день не появилась.
‒ Каждый из нас сам решает, как далеко зайти, толкая на Ступени ученика. Я не в обиде на учителя, он не желал мне зла. Но подобный опыт я предпочёл бы получить не в шестнадцать. Я зря остановил тебя?
‒ Нет, милорд.
Я сумел выдержать официально-вэйский тон: полный покой, полная отстранённость, абсолютное почтение.
Вот теперь его голос звучал с привычной иронией:
‒ Рад, что угодил тебе, мой почти уже вейлин. Кстати, запрета нет. Ты можешь найти её, она будет рада.
Вероятно, я выглядел достаточно сбитым с толку, потому что он усмехнулся, не разжимая губ:
‒ Я счёл своим долгом тебя предупредить. Твой талант уходить в глубину с лёгкостью, о которой мечтают многие магистры, заставляет думать, что и ты не отдашься сумрачной радости столь полно, чтобы не ощутить пустоту в Мерцании. Но это лишь теория. Тебе так или иначе предстоит это узнать. Сегодня, если пожелаешь.
Этого я определённо не желал. Но в то же время… всё было сегодня странно ‒ всё, что я ощущал… и мне хотелось и благодарить его ‒ страстно, чересчур горячо для вэй-лорда, ‒ и ударить его.
Наверное, это было первое в моей жизни разочарование. И проигрыш… а я даже не успел войти в игру.
‒ Что было дальше, милорд?
Тон его Кружев сделался заинтересованным.
‒ С Таэлой? Всё хорошо, насколько это заметно в Сумраке. Её дети растут здоровыми, а она не кажется несчастной. Я наблюдаю иногда… она не знает. И они оба не-Вэй, что в данном случае к лучшему ‒ я не смог бы вести их по Ступеням сам и никогда не доверил бы другому. А учитель прожил после этого совсем немного, но успел втащить меня в Звезду до того, как покинул Сумрак. Да ты знаешь.
Я знал. Всё Единство Звезды знало, как в четвёрке почтенных Лучей объявился без всяких испытаний тот, кто среди них смотрелся неуместно юным: тридцатилетний Каэрин, едва принявший статус магистра.
И как я его спрошу о том, что мне по-настоящему сейчас интересно, хотелось бы знать.
‒ Но вэй’Этаррис, по слухам, не страдает от отсутствия общества прекрасных сьерин. И они не вейлени.
‒ Всадник-из-Бури не слезает с седла, ‒ хмыкнул он без тени почтения. ‒ Этаррис ‒ совсем не наш с тобой случай. Ты его Кружево помнишь?
Ещё бы. Именно мне пришлось потихоньку выпутывать это Кружево из наших защитных узоров, а потом он на меня же Каэрину и нажаловался ‒ как будто не он сам застрял, как ребёнок, в простом сплетении, а я его туда затолкал. И узоры-то были не мои, а Каэрина. И я ещё быстро его выпустил ‒ узор из него и не вытянул почти ничего, он потери даже не заметил. Хотя с такой мощной энергетикой немудрено.
‒ Ну вот, ‒ кивнул учитель, даже с закрытыми глазами и тихими мелодиями безошибочно угадав мои мысли. ‒ Он высшие гармоники вообще не ловит, ему средние-то уровни трудно воспринимать. Никакой тонкости, никакой глубины, чистая сила, но ты же видел эту силу ‒ её на треть Звезды хватит. И это существенно облегчает ему жизнь в Сумраке. Все чувства обострены, реакции потрясающие, тело сорокалетнего в его-то триста ‒ и полагаю, расскажи я ему грустную историю своей юности, он просто меня не поймёт. Не думаю, что с его узором он даже намеренно может достичь уровня, где пустота, о которой я говорил, в принципе ощутима. Хотя, думаю, и он не получает всего, к чему стремится его Кружево. Не зря ведь эти его знаменитые бесчисленные приключения… он слабо ощущает, что чего-то недостаёт, но не осознаёт, чего именно.
Он покосился на меня с ухмылкой, больше подходящей удачно нашкодившему мальчишке, чем Лучу.
‒ Передавать мою точку зрения почтенному Этаррису не следует. Но вряд ли тебя занимают тонкости его любовных утех. Ты хотел спросить, можем ли мы рассчитывать в столь любимом им приятном занятии на кого-либо, кроме вейлени, и где в таком случае их искать?
Я с облегчением промолчал. Когда это формулирует он, звучит тоже не самым пристойным образом, но по крайней мере такое говорю не я.
‒ На любых приёмах Вэй, ‒ он непринуждённо прилёг в траве боком, опершись на локоть, словно расположился в гостевой на кушетке. ‒ Вейлени всё-таки не сказка, как Чар-Вейхан. Они прекрасны, желанны и восхитительны. И у тебя будут все шансы заинтересовать одну из них, а скорее, и не одну: ты талантлив, твои узоры изящны, а их мелодии вполне могут очаровать ‒ во всех смыслах. А леди Вэй любят… очаровываться. И очаровывать.
Читать дальше