Анна Семироль - Офелия

Вечером мистер Палмер нарезал выпотрошенную рыбу на ломтики, сложил её в миску и спустился к пруду. Любопытствующие Агата и Питер увязались за ним. Воздух пах влагой, конюшней, разогретой за день солнцем жестяной крышей сарая, и все эти запахи тонули в тяжёлом, вязком аромате роз и лилий. В кустарнике у забора отрывисто тренькал крапивник. Солнце ещё час назад скрылось в пышных тёмных тучах, предвещая дождливый день. Мама в доме включила подсветку водоёма, и тёмная поверхность воды отразила светлые блики фонарей.

- Пап, а зачем тебе этот прут? – спросила Агата, поигрывая двухметровым гибким прутом с голубым огоньком на конце.

- Эта вещь поможет объяснить Офелии, чего я от неё хочу, - закатывая рукава рубашки, ответил отец. – Пожалуйста, не касайся огонька. Обожжёт.

Питер хотел спросить, чего же именно ждут от Офелии, но не стал. Леонард Палмер не любил дерзких вопросов от младших детей. Из всех троих только Ларри позволялось быть с ним на равных. Нарываться на недовольство отца не хотелось, и Питер просто сел на скамейку у пруда. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, он сосредоточился на ощущениях в распухшем раненом носу.

Леонард Палмер забрал у дочери прут, поставил миску с рыбой в полуметре от кромки воды, зачем-то разулся на каменных плитах дорожки, окаймляющей пруд, и присел на корточки на самом краю.

- Офелия, - позвал он, постукивая миской об камни. – Иди сюда.

Питер вытянул шею, пытаясь рассмотреть хоть что-то со своего места. Фонари пятнали воду ярким светом, и углядеть среди них белую русалочку было очень тяжело. Прошла минута, но Офелия не появлялась.

- Может, она спит? – предположила Агата. – Они же спят по ночам?

- Может, - согласился отец. – Но эта юная леди не ужинала. И вообще не ела сегодня. Потому ждём.

Он снова постучал миской, бросил в воду кусочек рыбы. Агата потопталась рядом, разочарованно вздохнула и полезла нюхать розы.

Питер представил себе, как в глубине спит девочка-цветок. Уютно, как в колыбели. Медленно колышутся оборки и ленты пышного платья, слабым током воды перебирает пряди белоснежных волос. Руки покоятся на груди, опущены густые ресницы…

«Офелия, проснись, - мысленно обратился к ней Питер. – Тебе папа рыбы принёс. Приходи».

Она появилась внезапно и бесшумно – как всегда. Показалась над водой аккуратная головка со смешными ушами, тут же скрылась – и вот уже русалочка вынырнула в нескольких метрах от мистера Палмера.

- А вот и ты, - дружелюбно произнёс он и показал ей кусочек рыбы: - Хочешь? Иди-ка сюда.

Русалка поглядела на рыбу, потом на Питера.

«Ты чего? – удивился про себя мальчишка. – Просто рыбка. Иди, возьми».

- Офелия, иди сюда, - в отцовском голосе прорезались нетерпеливые нотки. – Давай-давай. Хватит бояться. Кто трус, тот не ест.

«Просто рыба, - мысленно подбадривал её Питер. – Кушать. Не бойся, возьми».

Мистер Палмер перехватил поудобнее прут правой рукой, левой подбросил кусочек на ладони. Офелия снова нырнула, проплыла под поверхностью воды, высунулась у самого края водоёма. Почти под ладонью отца Питера.

- Молодец, - похвалил мистер Палмер. – Держи.

Осторожно держа рыбу двумя пальцами, он протянул её русалке. Офелия дёрнула ушками, опустила их, почти прижав к голове. «Боится, - подумал Питер, привставая с места, чтобы лучше видеть. – Не бойся. Папа принёс еду».

Русалка медленно-медленно протянула руку, взяла кусочек и сунула в рот. Сглотнула и замерла, глядя в сторону Питера.

- Чего я-то? – прошептал он. – У папы еда, не у меня.

- Офелия, - звал отец. – Бери ещё.

Второй кусочек она взяла смелее, за ним третий, четвёртый. Забирая очередной, русалка коснулась руки Леонарда Палмера, испуганно метнулась прочь.

- Всё хорошо, - поспешно сказал он. – Хорошая девочка, смелая. Иди, иди сюда.

Вскоре миска опустела. В ладони мистера Палмера остался один кусок – самый большой. Офелия смотрела то на пищу, то на человека, который предлагал её.

- Иди сюда, - спокойно и твёрдо позвал мистер Палмер. – Ты меня потрогала, теперь это сделаю я. А ты получишь свою рыбу. Пит, ты здесь?

Мальчик подошёл, встал рядом. Офелия приподняла уши, склонила вбок голову и приоткрыла рот. Выглядело это так, словно она радовалась, что Питер близко.

- Возьми прут, - негромко сказал ему отец. – Если она сделает хоть одно резкое движение – просто ткни её огоньком.

Питер поднял странную штуковину с земли, сжал в кулаке и снова мысленно обратился к русалке: «Офелия, эта штука делает больно. Пожалуйста, будь умницей. Или мне придётся тебя обидеть, а я не хочу».