Юрий Леляков - Смерть на орбите [СИ]

— В 44-м году его увезли в Германию. Он там работал на ферме у какого-то немца. Вставали они там всегда ровно в 6. А какой был порядок… Да закрой же, чёрт возьми!

Последняя фраза предназначалась Виталию, который выходил мне навстречу. Он что-то сделал у розетки на стене вагона и сказал:

— Напряжение нормальное, всё в порядке.

Только тут я увидел в его руке вольтметр…

— Как распределимся по купе? — спросил Виталий. — Может, нам вместе занять 10-е?

— Правильно, — согласился Тубанов. — Вы ведь скоро расстаетесь. А мы поедем в 9-м…

— Сейчас я перенесу вещи, — сказал Виталий.

Когда он входил в 9-е купе, я опять услышал голос Петра Ферханова.

— …одна болтовня. Свобода личности, критики, самокритики… Да вы знаете, сколько зарабатывает инженер в…

…Виталий находился в купе долго… Я уже решил пойти посмотреть, что там происходит, но дверь снова открылась, и я опять услышал отрывок из разговора:

— …да вы, что же, этого не знали? Там рабочая неделя — 35 часов! А что касается производственного травматизма, тaк у нас же никогда ничего не публикуют. Всё идеально и всё единогласно… А в свободной стр…

Дверь осталась открытой, но голос почему-то замолк на полуслове. Я догадался, что Пётр Ферханов чем-то возмущён, но не хочет передавать плохое настроение всем. Только я так и не понял — чем.

— О чём они там говорили? — спросил я Виталия, когда мы расположились в своём купе.

— Я не понял, — ответил Виталий. — Как будто о том, что в других странах и порядка больше, и жить лучше, чем у нас. Только я в этом сильно сомневаюсь. Я же помню, что рассказывал Сунира про Японию… следили за формой одежды, а он из-за сильного потоотделения не мог носить чёрный пиджак, и его из-за этого не брали на работу. Когда он был одним из многих тысяч безработных, он был им не нужен. А теперь они даже при такой безработице нашли бы ему место, но он не хочет… Ну и правильно. В разумном существе прежде всего надо ценить разум.

«Как хорошо, что я не человек, — подумал я опять. — И ещё как хорошо, что я живу не в Японии.»

— А почему Нигматуллин не пришёл нас провожать? — спросил я. — Он же обещал.

— Он разводится с женой… — ответил Виталий. — И всё из-за генетических нарушений. Сначала она заявляла, что не хочет иметь детей, и им будет и так хорошо. А теперь…»

(Но сквозь помехи — прорвалось:

«…говорит, что хочет… и придирается, что он погубил её лучшие годы. Подожди, как же она говорила? Не способен на большое чувство, на рыцарскую любовь… Что-то вроде. В общем, она думала, что он будет удовлетворять все её капризы, а для него наука на первом месте…» ?)

«…Как ты думаешь, он прав?

— Прав, — ответил я. — Нельзя заставить человека отказаться от жизненных планов.

— Но ведь и его жена вынуждена была менять работу, кoгдa он…»

( «…переехал из Москвы в Киев, и затем сюда…» — уж вовсе затёрлось помехами!)

«…— И это помешало осуществлению её планов?

— Нет. Просто в Киеве на новой работе платили меньше. У неё и планов-то больших нет…

— Ничего не понимаю. Ей с ним не нравилось, но она всё-таки жила с ним. Почему?

— Люди называют это любовью. Лично я не понимаю, что это такое.

Мне вспомнились слова Нигматуллина о любви: «…но как раз этого вы не поняли!» Что же это такое? Может быть, надо пожить среди людей, чтобы понять?…»

(Но странно: и — никакого образа жены!)

«…Виталий встал и закрыл дверь купе на все три запора. Зачем он это сделал, я понял только тогда, когда он стал заряжать кинокамеру… Кулатов предупредил нас, что проводники почему-то придираются к тем, кто делает съёмки из вагона…

…Поезд чуть вздрогнул и медленно тронулся с места… Мы поехали. С этого начиналась новая часть нашей жизни…»

(И — перерыв в рассказе? Вдруг…

Но как понять: отчим Захара — в «том» 2021-м стал отчимом Германа Ферханова?..

И — что ещё? Дальше…)

«…Итак, я опять зашёл в тупик. Вернее, в два тупика сразу. Получалось, что без их разведчиков действительно не обойтись… Но как их обнаружить? Ведь те «летающие тарелки» из прошлого века — в этом я уверен — оказались пустой сенсацией…» (?) «…и не имеют сюда отношения. В конце концов, корреспондент того журчала, который Пётр Ферханов достал неизвестно где, мог вполне добросовестно ошибаться. Но эти нематериальные фигуры в скафандрах…»