Вацлав Кайдош - Барьер

Кабина самолета скорее напоминала небольшой холл в

Институте мозга, чем салоны знакомых ему летательных машин. Мягкий ковер, застилающий пол, низенькие столики, кресла, небольшой автоматический бар с длинной стойкой и рядом высоких стульев, полки, полные книг и журналов, шкафчик для карманного чтеца, даже две картины на стенах. Все это, размещенное внутри серебристой машины, вызывало беспокойство и настороженность.

Кама заметила неуверенность Модеста.

– Ты впервые видишь такой самолет, правда? Не каждая воздушная машина должна походить на ступу или метлу ведьмы, – пошутила она, но выражение лица Мюнха оставалось серьезным и сосредоточенным. – До сих пор ты летал только на короткие расстояния, а это самолет дальнего радиуса. Правда, это не самое быстрое средство сообщения, зато очень удобное. Ну, иди! Не бойся.

– Почему ты думаешь, что я боюсь? – спросил он резко и шагнул внутрь кабины.

– Я не думала тебя обидеть. Просто мне показалось, что ты колеблешься… Если я тебе доставила неприятность, прости.

– Это ты… прости меня.

Он снял с плеча дорожную сумку и внимательно осмотрелся.

– Мы одни? – спросил он минуту погодя.

– Да, совершенно одни.

Она подошла к небольшому распределительному щиту в глубине кабины и нажала одну из кнопок.

На экране появилось лицо молодого мужчины.

– Вы готовы? – кратко спросил он.

– Да. Можешь включать. Когда мы пролетаем над Гималаями?

– Примерно в двенадцать двадцать всемирного времени.

– Будет что-нибудь видно?

– Во время полета над самыми высокими районами до захода солнца остается пятнадцать минут. Опустить машину для лучшей видимости?

– Об этом я и хотела просить.

– Принято. Есть еще какие-нибудь особые пожелания?

– Нет. Благодарю.

Человек на экране сделал какое-то незаметное движение, и почти в тот же момент раскрытая чаша входного купола начала медленно поворачиваться вокруг вертикальной оси.

Модест сделал шаг в сторону закрывающегося входа, но Кама подошла к нему и, взяв за руку, провела к ближайшему креслу.

– Сядем. Во время разгона лучше не ходить по кабине.

Купол закрылся. В кабине воцарилась тишина.

– Счастливого пути, – сказал юноша на экране и исчез.

Темный потолок центрального зала авиапорта сменило голубое небо. Кресла слегка задрожали, и почти в тот же момент серебристые машины, видимые сквозь прозрачные стены, поплыли куда-то вниз. Самолет набирал скорость.

Авиапорт исчез, уступая место разбросанным среди зелени промышленным сооружениям и далеким нагромождениям жилых массивов. Проплыла голубая лента

Вислы и отдельные жилые здания, теряющиеся в тумане.

– Ну как? Ты рад? – прервала Кама молчание.

– Зачем ты солгала? – вместо ответа спросил Мюнх.

– Солгала? – недоуменно спросила она. – Я же тебе говорила, что этот полет необходим для твоего здоровья.

Кроме того, ты познакомишься с новой страной. Ты хотел увидеть Индию… Туда мы и летим.

– Ты сказала, что мы одни…

– Но мы действительно одни!

– А он? – Мюнх показал на экран.

Кама улыбнулась.

– Это же только изображение. – Она встала с кресла и подошла к пульту. – Ты видел работника авиапорта в

Варшаве. Кораблем управляет система автоматических приборов. Автоматов! Машин, работающих без помощи человека. Я когда-то тебе уже об этом говорила.

– Знаю, – не совсем убежденно кивнул он головой.

– Машины ведут корабль по заранее разработанной программе, а также в соответствии с приказами, поступающими с аэродромов.

– Но этот… человек… нас видит?

– Так же, как ты видишь меня, а я тебя, когда мы разговариваем по визофону.

– Я не об этом. Сейчас он нас видит?

– Нет. Но мы легко можем с ним связаться. Или же с кем-нибудь другим, добавила она, заметив отрицательное движение Модеста. – Например, с Гардой. Сейчас он, наверно, еще в Институте.

– Нет. Не надо! – в глазах Мюнха появилось беспокойство.

– Как хочешь. Может, ты устал? Тогда измени форму кресла. Достаточно нажать кнопку с левой стороны. Как у тебя в комнате.

– Нет. Мне не хочется спать.

– Дать тебе еще таблетку бодрящего?

– Нет. Не хочу, – ответил он, брезгливо поморщившись.

Кама с беспокойством смотрела на него. После возвращения из Рима он стал очень нервным и даже агрессивным.

– Скажи, – спросил он снова, – они могут нас видеть?

Наблюдать за нами? Слышать, когда мы этого не знаем?

– Кто?

– Ну, те… управляющие полетом. По визофону…