Александр Николенко - Пронзая ткань времени [litres]

На другом помосте комфортно расположились в креслах члены церковной комиссии и городские власти. Там суетился епископ Пьер Кошон, обладатель степени магистра искусств и прочих высоких достоинств, организатор и председатель инквизиционного процесса, главный обвинитель Жанны, откровенная марионетка английского герцога Бедфорда. Курчавые волосы с проседью, толстое отъевшееся лицо, выступающий подбородок, презрительный взгляд, короткий рот, иногда кривящийся в жалком подобии улыбки, – таким был человек, которому предстояло оборвать жизнь стоявшей на помосте девушки. Кошон приложил много усилий, чтобы обвинить ее как ведьму, но Жанна искусно построила свою защиту и на суде развеяла мечты епископа в прах. Пришлось обвинять ее как еретичку, и здесь он уже не стеснялся в средствах.

Закончив все необходимые процедуры, Кошон дал знак палачу. Тот послушно сунул горящий факел в сухую вязанку хвороста. Потянуло дымом занявшегося костра. Несчастная девушка на его вершине глянула вниз, и на ее лице появился ужас. Скоро языки пламени, потрескивая, стали добираться и до нее.

В толпе, плотно заполнившей площадь, стояли два монаха, головы которых были покрыты капюшонами. В их глазах блестели слезы. На какой-то момент глаза Джонни встретились с глазами Жанны. Страдающий взгляд девушки молил о помощи.

– Жанночка, милая… – шептал юноша сквозь слезы. – Как же тебе помочь… Давай я тебе пальчики поцелую, тебе полегчает… Все скоро кончится, родная моя…

– Прости нас, Жанна… – с трудом проговорил стоящий рядом Майкл.

Огненный вихрь стремительно охватил девушку, бросив ее в кипящий океан боли. Она забилась в цепях, пытаясь вырваться, но тщетно. Извивающаяся огненная фигура на вершине костра из последних сил сопротивлялась нахлынувшему на нее ужасу. Крики страдания пронзили всю площадь. От костра распространился едкий запах серы, которой предварительно пропитали одежду осужденной. Джонни оглянулся, и среди толпы, плачущих и крестящихся зрителей его поразили жадно любопытные глаза оборванцев, с увлечением глазевших на страшное зрелище.

По внутренней системе связи темпонавтов раздался напряженный голос Кэти:

– Coup de grâce! [13] Удар милосердия ( фр ). Применялся для прекращения страданий умирающего.

С крыши одного из домов, окружавших площадь, вспорхнула белая голубка и скрылась в дыму. Никто не заметил, как тонкий и практически невидимый луч лазера, посланный птицей, остановил сердце умирающей в муках девушки. Отчаянный крик страдания вдруг резко оборвался.

Клубы черного дыма от костра устремлялись ввысь, смешиваясь и растворяясь в огромных белоснежных облаках, величаво клубящихся в пронзительной небесной синеве, как вместилище вечности, куда унеслась безгрешная душа Жанны.

Окружившие помост стражники увидели, как один из монахов перед костром крепко обнял другого. Джонни прижался к другу и затих. В его голове зазвучала песня Грегори Лемаршаля «Лети, лети, моя душа» [14] Vole mon âme, s'envole ( фр .). , как бы сопровождая освободившуюся наконец от земных мук и улетающую ввысь душу прекрасной девушки.

Эту песню они слушали когда-то вместе с Жанной.

Джонни поднял глаза к небу, словно пытаясь увидеть ее в этой божественной небесной бездне. Ему показалось, что он на мгновение увидел ее там, среди облаков, как будто она сама стала одним из них. Облака обнимали души, уходящие в вечность, вбирали их в себя, сливаясь в общем бесконечном покое.

Душа Джонни была опустошена. Мрачно каркнул большой черный ворон, пролетев над догорающим пепелищем. Надо было возвращаться.

Спустя несколько часов после казни старинная церквушка в глубине леса в последний раз скрипнула окошком, в которое слетелись дроны, и исчезла. Мало кто из горожан обратил внимание, что в темнеющем небе одно из облаков отделилось от других и растворилось среди загорающихся звезд.

На рабочих местах в отсеке управления «Зевса» перед светящимися мониторами расположились темпонавты. Настроение у всех было подавленное. Джонни сидел с отрешенным лицом, а в его ушах все еще звучала песня Грегори Лемаршаля, как реквием по жестоко оборванной юной жизни.

Вдруг мониторы темпонавтов вспыхнули бегущими строчками.

– Всем внимание! – раздался голос Кэти. – Комплекс приведен в полную готовность к перемещению. Включить темпоральную защиту. Довести компрессию времени до маршевой величины. Мы начинаем двигаться домой. Надеюсь, окончательно.