Виктор Гончаров - Долина смерти. Век гигантов

Все же я попытался еще раз спасти положение.

— Безменов!.. — умоляюще возгласил я. — Безменов, будь благоразумен. Ты ведь, можно сказать, центральное лицо романа (как видите, я пустился на лесть: у меня несколько центральных лиц)… Будь добр, сделай вид, что ты не замечаешь всей этой бунтарской компании. Произнеси свой последний монолог, тогда что хотите, то и делайте…

— Что произнести-то? — с широкой улыбкой обратился ко мне рабфаковец. — Ведь почему я тебя вызвал? Лазая по этим чертовым колючкам, я потерял последний лист из списанной роли… Что произнести-то?…

— Вот молодец! — обрадовался я благоразумию рабфаковца и торопливо заговорил: — Скажи, мол, что цель достигнута, детрюит найден, детрюит в руках государства и что теперь, мол, нам не страшны никакие капиталистические окружения и бандитские интервенции, что теперь с де-трюитом в руках мы живо вызовем Мировую Социальную…

— Ерунда!.. — неожиданно брякнул рабфаковец. — Ерунда! — повторил он, энергично сплевывая. — Мы и без твоего детрюита не сегодня-завтра будем иметь мировую революцию… Детрюит не может ни остановить, ни вызвать ее наступления… Законы исторической необходимости таковы, что они не подвержены влиянию со стороны случайных моментов… Я — марксист и, поэтому, с твоим финалом не согласен. Придумай что-нибудь другое…

Зная непоколебимость стального рабфаковца, я и не подумал возражать…

Но ведь выход-то нужно было найти? Нужно же как-нибудь закончить роман?…

— Нужно или нет?… Черт вас подери!.. — в припадке черной меланхолии заголосил я, обращаясь ко всем и ни к кому в частности.

— Ищи сам… — пробурчали братья-близнецы, дружно кося двумя парами глаз.

— На то ты и автор, ну-ка… — резонно заметил псевдодьякон. А неисправимый гипнотизер Сидорин загвоздил:

— Вы его сейчас найдете. Вы его нашли. Нашли, да? Да?…

— Тэ-тэ-тэ-тэ… — протянул озабоченно мистер Уэсс, доставая часы. — Я вижу, дело грозит затянуться надолго… Я сейчас должен лететь. Лететь в Лондон: на съезд компартии Англии… Мне осталось ровно три минуты… Да, кстати, гражданин автор? Вы мне дали гнусную роль, я ее сыграл, смею думать, удовлетворительно, но я требую реабилитации… — и, не дожидаясь моего ответа, он сел на гоночный самолет и умчался по дороге в Лондон, делая по 500 километров в час.

— Дол-лой авторов!.. — неожиданно рявкнул над самым моим ухом Ванька Безменов.

Шшшакал его заешь! Я и не знал, что у него вместо голоса — иерихонская труба… Знай это ранее, я заставил бы его перекликаться с Митькой через десятки верст…

— В чем дело? Почему шум?… Почему Безменов ревет?… — раздался вдруг новый голос.

Обернувшись, я со смущением улицезрел Начсоча ГПУ товарища Васильева.

— Почему такой шум? — снова спросил он и грустно добавил:

— Только что собирался уснуть, не тут-то было: слышу, Безменов ревет…

— Их-хи-хи-хи… Их-хи-хи-хи… — Еще одно явление!

Смешливая дьяконица Настасья препожаловала неведомыми путями и сразу подкатилась горошком к обоим бра-тьям-близнецам.

— Ну, уж теперь конец, — сокрушенно сообразил я. — Скомкан финал, пропал роман, пропала моя авторская головушка…

— Эх, авторище, не горюй! — хлопнула меня вдруг по плечу чья-то легкая рука. — Не горюй, автор. Это я говорю — рабфаковка Синицына… Сюда смотри…

Еще одно явление!

— Да откуда вы сыплетесь на мою голову?…

— Не горюй, говорю тебе… — продолжала рабфаковка.

— Я тебе дам выход, но за это ты должен обещать мне, что в следующем своем романе ты предоставишь женщине более широкое поле деятельности…

— Дор-рогу женщине с ребенком!.. — снова проревел раздурачившийся рабфаковец.

— Ну, знаете, товарищи, мне некогда… — устало проронил Васильев и исчез в скалах, привычным глазом предварительно выследя толстый зад грузинского меньшевика.

— Ну-ну, где твой выход… — безнадежно согласился я.

— Ввот!.. — вдохновенно выпалила рабфаковка для начала и стала в позу.

Все с интересом сгрудились вокруг нее, а близнецы- братья так перепутались, что я уже потерял надежду отличить: который из них Востров, который — Аполлон прекрасный.

— Ты должен предоставить каждому герою романа возможность самодеятельности, — зачеканила рабфаковка. — Пусть герои сами, согласно своей идеологии и понятиям, придумывают финальную сцену… Это будет оригинально. У твоего романа будет несколько заключительных глав, ну, скажем, три… потому что нет нужды каждому из нас придумывать эту главу: мы будем повторяться… Пусть дьякон, как герой весьма оригинальный…