Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Откуда Молчанов мог знать, что существуют такие строгости по части нарезного оружия? Теперь, если делу дадут ход, к ответственности будет привлечен и Буслаев. Конечно, в отношении его едва ли будут применены строгие меры, но неприятностей хватит.

Галя пришла вечером. Где была, зачем ходила, рассказывать не стала.

На следующий день они пошли в больницу навестить Ермолова. Дежурный врач сказал, что больной чувствует себя хорошо, но беспокоить его не следует.

Молчанов не стал настаивать: нельзя так нельзя.

Возвращались они с Галей молча. Что-то оборвалось в их дружбе. Это они чувствовали оба.

В конце дня Молчанов отправился к прокурору, страшно переживая случившееся. Неизвестность хуже наказания. Что угодно, только бы узнать и не томиться. Прокурор принял его сразу. Выслушав заслуженную проборку за неосмотрительность, Молчанов получил разрешение возвратиться в экспедицию.

Поскольку пострадавший сам просит не возбуждать уголовного дела и считает это простой случайностью, — закончил прокурор, — я решил не привлекать вас к ответственности. Но пусть этот случай послужит вам уроком и самым серьезным предупреждением.

Рассыпаясь в благодарностях, Молчанов простился с прокурором и поспешил поделиться своей радостью с Галей.

— Ну, Галя, все в порядке! — с порога воскликнул он. — Завтра можем возвращаться. Навестим Романа. Я должен его поблагодарить. И можем ехать.

— Нет, Юрий Михайлович, я не поеду, — сказала Галя. — Наша с вами работа в экспедиции почти закончена, а ехать только для того, чтобы побыть в Хабаровске, ни к чему. Мне надо остаться здесь.

— Но ведь Роман теперь под надежным присмотром, опасность миновала.

— Все равно. Я остаюсь работать в здешнем промхозе. Обещают зимой открыть рыбалку на Чукчагирском озере, и меня приглашают туда на должность рыбовода. Потом, кто-то должен навещать Романа, а то человек подумает: подстрелили и бросили.

— Значит, расстаемся? — спросил Молчанов. — Навсегда?

— Ну, не навсегда, — улыбнулась Галя. — Может, приедете еще на Дальний Восток, увидимся.

Томительным и долгим казалось Роману время в больнице. Привыкший к свежему лесному воздуху, он томился в атмосфере, пропитанной запахами лекарств. При одной мысли, что предстоит провести здесь недели, ему становилось не по себе: это ж от одной скуки подохнешь!

Был уже вечер, когда в палату пришел следователь прокуратуры. Роману нечего было опасаться, но он отнесся к его приходу настороженно.

Осведомившись о здоровье, тот незаметно перевел разговор на несчастный случай. Роман понял, что Молчанов может быть привлечен к уголовной ответственности, стоит ему, Роману, только захотеть. На какой-то миг в его душе шевельнулось желание мести. Но он тут же отогнал его от себя. На чужой беде, говорят, не построить своего счастья. Ни к чему ворошить старое, тем более, что Молчанов и так уже наказан своей совестью, пережитым страхом, который унизил его перед всей экспедицией так, что больше некуда.

К тому же, начни дело — впутаешь Галю, а этого страшно не хотелось Роману. Он знал, за одно неосторожное слово, как за ниточку, потянут другое, а выворачивать душу, исповедоваться перед кем-то в своих страданиях стыдно, мучительно.

— Молчанов, товарищ следователь, ни в чем не виноват. Темно было, а я в аккурат к нему по медвежьей тропе и выкатил… Людей-то там не бывает, да и я на лодке должен был плыть, а не пеше. На охоте такое с каждым может приключиться запросто. Коль на то пошло, так это я должен был остерегаться.

На все дальнейшие попытки следователя, как-то расширить эти скупые показания Романа, тот упрямо не поддавался.

На другой день в больницу пришли Молчанов и Галя. Роман узнал, что все обошлось благополучно.

— Спасибо тебе, — осторожно пожимая ему руку, сказал Молчанов. — Век не забуду.

— Не за что, — глядя в сторону, отвечал Роман. — Будете в экспедиции, поклон от меня остальным.

— Передам, — пообещал Молчанов. — Тут я кое-что принес тебе. — Положив сверток на тумбочку, он поймал насмешливый взгляд больного и заторопился: — Ну, дружище, выздоравливай, не поминай лихом. — Ссутулив плечи, он пошел к двери.

Роман вопросительно взглянул на Галю: «А ты?..»

— Я остаюсь, Роман.

Медленно и однообразно текли больничные дни, но теперь Роман не скучал. Он жил ожиданием встреч с Галей. Она не пропускала ни одного приемного дня, приходила сдержанная, стесняясь, передавала Роману что-нибудь свеженькое, перекусить, и спешила, ссылаясь на занятость. Но постепенно свидания их стали продолжительней, разговор — оживленней.