Николай Горнов - Антивирус

– Вот черт, одного что, забыли похоронить? – удивился Шестаков, заметив в заросшем палисаднике укутанную пледом фигуру. Но человек в кресле-качалке, к его радости, стал проявлять признаки жизни. Заслышал шаги, он зашевелился, выронил из рук древнюю магнитолу «Тошиба», откашлялся и громко спросил:

– Эй, здесь кто-то есть, или у меня опять слуховые галлюцинации?

– Не бойтесь, я пришел с миром, – крикнул Шестаков, демонстрируя пустые ладони.

Но человек в кресле-качалке был не только стар, но и слеп.

– Мне сейчас смешно кого-то бояться, так что заходи, не стесняйся.

– Во всей округе пустые дома. А вы почему не уехали? – удивился Шестаков.

– Долгая история. – Старик с кряхтеньем поднялся, аккуратно свернул клетчатый плед, распахнул калитку. – Меня когда-то Аркадием Васильевичем звали. А тебя?

– Дмитрием.

– Заходи в дом, Дима, а то неудобно через забор общаться. Пообедай со мной, не откажи в любезности. Правда, я не особенно хлебосольный хозяин. Кроме как пшеничной кашей и угостить нечем.

В доме было сыро и зябко. Почти так же, как на улице.

Шестаков присел на деревянную лавку в летней кухне и поежился.

– У меня есть немного консервированной говядины. С вашей кашей она вполне…

Старик на ощупь разжег примус, набрал воды в эмалированный китайский чайник, поставил его на огонь.

– Что привело тебя в наши края? Извини за любопытство, но люди в моем доме давно не появлялись.

– Это тоже долгая история. – Шестаков задумался. – Я и сам еще не до конца во всем разобрался. Как-то все внезапно произошло…

– Странствуешь?

– Не совсем. Одного человека разыскиваю. Точнее, женщину.

– Она здешняя? Может, я чем-то смогу помочь?

– Вряд ли. Я даже не знаю толком, кто она. И где искать, не имею понятия.

Старик хмыкнул.

– Интригующе и многообещающе. А имя у этой женщины есть?

– Есть. Ее зовут Искра. Фамилия – Надеждина. Но я не думаю, что она из этих краев.

– Тогда почему ты пришел к нам?

Шестаков рассмеялся.

– Если я сейчас скажу, что путь мне подсказывает мое сердце, вы подумаете, что я сумасшедший.

– Тобой движет любовь? – уточнил старик.

– Нет, точно не любовь. Скорее, мной движет ненависть.

– Тоже сильное чувство. Я бы с удовольствием тебе помог, но не знаю как. Тридцать лет я отработал терапевтом в станционной поликлинике, знал практически всех, кто жил в местных поселениях, но о женщине по имени Искра не слышал ничего. И даже не представляю, что тебе посоветовать. Сейчас здесь пустая земля. Остались только пыль и бандиты.

– Вы давно один? – Шестаков выложил мясо консервированного кролика на две тарелки и одну подвинул к старику. – Где ваши родственники, если не секрет?

– Какие у меня могут быть секреты? Старший сын погиб в локальном конфликте на границе с Киргизией, когда в тех местах случилась очередная Революция Роз. Младший с семьей еще двадцать лет назад эмигрировал в Центральную Америку. Сначала жил в Сальвадоре, потом перебрался в Панаму. Со старшим внуком у нас никогда не было взаимопонимания. Он приезжал лет пять назад и больше, видимо, никогда не появится. Жену я похоронил два года назад, три года назад – младшего внука. Настоящих друзей, как в книгах, я за всю свою жизнь так и не встретил. Более того, пришел к выводу, что дружба – это плод интеллигентских иллюзий. Так называемые простые люди, Дима, друзей не имеют. Ни разу в моей врачебной практике не случалось, чтобы состоянием здоровья больного поинтересовался кто-то еще, кроме его родственников. Простые люди – они вообще редко думают. Обычная жизнь мужчины среднего возраста в большинстве случаев – ежедневная мучительная борьба с алкогольной зависимостью. Я ни разу не дождался от своих больных не то что благодарности, а хотя бы помощи в деле спасения их же собственных жизней. Трудно поверить, но они даже сопротивлялись, когда я боролся за их жизнь. Они готовы были умереть и в тридцать, и в сорок лет. А если доживали до шестидесяти, то считали, что прожили жизнь на полную катушку. Я очень многим помешал уйти досрочно в страну с более благоприятным климатом и более справедливым политическим режимом. А сейчас сам не могу дождаться, когда Господь милостиво позволит мне перебраться туда, где хорошо. Отапливать дом мне уже нечем. Дров нет. Керосина осталось на пару месяцев. Ячневая крупа – заканчивается. Прошлая зима была очень суровой. Лето – коротким. Ну а нынешней зимы мне точно не пережить. Если окажешься весной в наших краях, не сочти за труд, закопай сумасшедшего старика в землю по христианскому обычаю…