Фредерик Пол - Походка пьяницы. Чума питонов

— Ты, наверно, устал, — проговорила она. — Хочешь, я сделаю что-нибудь поесть?

Конут дрожащим от суровости голосом произнес:

— Лусилла, зачем ты включила сигнализацию?

Она подняла глаза.

— Я хотела проснуться к твоему приходу. Звонок там был, я просто подключила его.

— Но зачем?

— Зачем? Мне так хотелось.

Она зевнула, став еще милее, и извинилась за свой поступок улыбкой, а потом повернулась расправить покрывало на постели.

Конут, глядя на нее со спины, как будто бы никогда не видел в лицо, отметил два неправдоподобных факта.

Первый тот, что эта девушка красива. На ней было надето очень мало — только ночная рубашка и пеньюар, так что не оставалось сомнений в совершенстве фигуры; она также не была накрашена, что позволяло оценить лицо. «Хороша. Поразительно, — сказал себе Конут, ощущая внутреннее волнение, — поразительно, но я очень хочу быть с ней».

И это привело его к осознанию второго, еще более неправдоподобного факта.

Он выбрал Лусиллу, как покупатель выбирает кусок мяса для жаркого. Он диктовал ей, что делать; как только мог, методично и планомерно разрушал всякую возможность возникновения пылких и неожиданных удовольствий. Однако это ему не удалось — какое счастье!

Конут смотрел на Лусиллу и сознавал: существует нечто, не входившее в его расчеты. Он не мог и предположить, что девушка страстно любит его.

Тук-тук…

Лусилла потормошила Конута, и он проснулся окончательно.

— Кто это? — сердито воскликнул Конут. Лусилла за его спиной состроила гримасу — милую, забавно-высокомерную карикатуру на него самого, так что, когда утренний дежурный заглянул в дверь, Конут вовсю улыбался ему.

«Ну и чудеса», — подумал дежурный и робко сказал:

— Уже восемь часов, Мастер Конут.

Конут натянул одеяло на голое плечо Лусиллы и сказал дежурному:

— Выйди.

Дверь захлопнулась, и прямо против нее шлепнулась одна из розовых тапочек Лусиллы. Она подняла и вторую, чтобы отправить вслед за первой. Конут, посмеиваясь, мягко поймал ее за руку, а она повернулась к нему, сдерживая смех, поцеловала и отскочила.

— И больше не засыпай, — предупредила она. — Я ухожу на занятия.

Конут откинулся на подушку.

«Прекрасное утро, — подумал он, — возможно, мир прекрасен на самом деле». Просто удивительно, сколько в нем оказалось оттенков и ярких красок, которых он не замечал прежде или о которых давно забыл. Он видел перед собой девушку, непостижимо ставшую частью его жизни, частью, присоединившейся к нему без следа швов и рубцов в том месте, где он никогда не предполагал утрату. Она легко двигалась по комнате, время от времени бросая на него взгляд; и если она в этот момент не улыбалась, как обезьянка, то только потому, конечно, что именно сейчас в улыбках не было никакой нужды.

Да, сегодняшним утром Конут был очень доволен жизнью.

Лусилла одевалась быстро-быстро, даже слишком.

— Мне кажется, ты слишком торопишься уйти, — сказал Конут.

Лусилла подошла и села на край кровати. Даже в студенческой форме она выглядела прекрасно. Была еще одна удивительная вещь.

Как если бы чаша под покрывающей ее эмалью оказалась из чистого золота — те же цвета, та же форма, но внезапно то, что казалось фабричной работой, стало произведением искусства.

— Это потому, что я тороплюсь вернуться, — ответила Лусилла.

Она взглянула на него с нежностью и спросила еще раз:

— Ты ведь не будешь больше ложиться?

— Конечно, нет.

Она слегка сдвинула брови, он ответил ей ласковым взглядом; оба вспомнили причину, по которой он в первую очередь нуждался в партнере, ту, старую причину.

— Ну, ладно.

Лусилла поцеловала его, поднялась, взяла со стула брошенную там сумку и книги. Она тихонько напевала строчки из мнемонической песенки: «Двойки столкните и тройки столкните: вот Сито Эратосфена. Когда улетучатся кратные…»

— Конут, ты уверен, что больше не заснешь?

— Уверен.

Она кивнула и, колеблясь, оперлась рукой на дверь. Затем сказала с сомнением:

— Может, все-таки примешь взбадривающую таблетку?

— Хорошо, — ответил он, радуясь, что к нему придираются.

— И лучше бы тебе начать одеваться. До твоей первой лекции осталось полчаса.

— Знаю.

— Хорошо, — она послала ему воздушный поцелуй и улыбку и вышла.

В комнате стало очень пусто. Но все же не так пусто, как было много дней и ночей до этого.

Конут послушно встал, нашел коробочку с таблетками — регуляторами сна — двух цветов, красного и зеленого, принял одну и вернулся в постель. Он чувствовал себя прекрасно, как никогда.