Клиффорд Саймак - Вы сотворили нас [Сборник]

Я мог бы решить, что это совсем другое место, если бы не застрявшая на дороге машина. Автомобиль означал, что здесь — то самое место, а если что-то и изменилось — так это дом и его окружение. Совершенное безумие, такое попросту невозможно! Дома, стога сена, загоны для скота, поленницы и автомобили, задком лежащие на козлах, просто так не исчезают.

В углу пещеры послышался шорох, что-то бегло коснулось моих ног и с шуршанием зарылось в груду прошлогодней листвы.

Тело мое взбунтовалось. Страх удерживал его слишком долго. Теперь оно действовало инстинктивно, и мозг был бессилен этому противостоять, а пока сознание яростно протестовало, я уже успел выскочить из пещеры и оказаться на ногах, стоя на склоне холма. Впереди и чуть правее очень быстро ползла змея. Она достигла кустов смородины, нырнула в них, и шорох от ее движения смолк.

Все вокруг стало неподвижно и беззвучно, а я стоял на склоне, напряженно вслушиваясь и вглядываясь.

Я бегло огляделся, а потом приступил к более внимательному и методичному изучению окружающего. Прежде всего я заметил на склоне свой пиджак — и с содроганием подумал, что он сложен таким образом, будто только что висел на спинке стула. В каком-нибудь шаге от пиджака стояли аккуратно выровненные ботинки; носки их были направлены вниз по склону. И только тут я осознал, что стою в носках.

Змей не было видно, хотя внутри пещеры что-то и продолжало шевелиться, но там было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь. На старый сухой ствол села и стала разглядывать меня своими глазками-бусинками малиновка, откуда-то издалека донеслось позвякивание коровьего ботала.

Я осторожно вытянул ногу и потыкал пиджак. Казалось, ни под ним, ни в нем ничего не было, — я нагнулся, поднял его и встряхнул. Потом подхватил ботинки и, не останавливаясь, чтобы обуться, начал отступать вниз по склону — но очень осторожно, с трудом сдерживая стремление пуститься бегом и покончить с этим, скатиться с холма и как можно скорее добраться до машины. Я шел медленно, пристально осматривая каждый фут в поисках змей. Я понимал, что склон должен кишеть ими, — ведь одна побывала у меня на груди, другая проползла по лодыжкам, третья скользнула в кусты, четвертая все еще возилась в пещере… Бог знает, сколько их могло быть еще.

Но я не заметил ни одной. Правой ногой я наступил на чертополох и остаток пути принужден был опираться ею лишь на пальцы, чтобы не вогнать в тело застрявшие в носке колючки; но змей больше не было — по крайней мере, видимых.

«Может быть, — подумал я, — они боятся меня так же, как и я их. Но нет, — сказал я себе, — такого не может быть». Я чувствовал, что весь дрожу, а зубы стучат, и потому уже в самом низу склона, как раз над дорогой, расслабленно опустился на полоску травы, подальше от кустов и камней, где могли скрываться змеи, и принялся извлекать из носка колючки чертополоха. Когда я попробовал обуться, то обнаружил, что руки сотрясает дрожь, сделавшая эту нехитрую процедуру невозможной, — и только теперь понял, насколько был испуган; осознание подлинной глубины собственного страха только заставило меня ужаснуться еще больше.

К горлу подступила тошнота, я перекатился на бок, меня вырвало и продолжало выворачивать наизнанку до тех пор, пока в желудке не осталась полная пустота.

Как ни странно, но это принесло облегчение; во всяком случае, вытерев, наконец, подбородок, я сумел надеть и зашнуровать ботинки, а потом, шатаясь, добрел до машины и привалился к ее борту, чуть ли не обняв его — настолько был рад оказаться там.

И вот тут, прильнув к куску мертвого металла, я заметил, что на самом деле автомобиль вовсе не застрял. Канава была гораздо мельче, чем это показалось вчера.

Я сел за руль. Ключ был у меня в кармане, и я завел двигатель. Машина без труда выбралась, и я покатил вниз по дороге — тем же путем, каким приехал сюда вчера ночью.

Стояло раннее утро — солнце взошло не больше часа назад. Паутина, лежавшая на траве по краям дороги, все еще блестела от росы, а жаворонки взлетали в небо, буксируя за собой длинные заливистые трели.

Обогнув поворот, я увидел исчезнувший дом; он стоял у дороги совсем рядом — со своей безумно покосившейся трубой, поленницей, сараем, прислонившимся к стогу, и даже старым автомобилем. Все в точности, как я видел вчера, при свете молнии.

Увидеть это было подлинным потрясением, и мой мозг внезапно включился в работу — с высокой скоростью неистово отыскивая объяснение. Выходит, я ошибся, полагая, что раз автомобиль стоит на дороге, значит, дом исчез. Потому что вот он, этот дом, стоит точь-в-точь такой, каким я его видел всего несколько часов назад, а раз так — разумно предположить, что он простоял здесь все время, а автомобиль был каким-то образом перенесен на добрую милю вверх по дороге, и тем же способом там оказался я сам.