Иван Булавин - Ходок

— Я понял тебя, — сказал ему Ник, — а может, лучше сыворотка правды?

— Михаил Ильич, как у нас с сывороткой правды? — с усмешкой спросил Витя, — есть ещё или закончилась?

— Вышла вся, — в тон ему ответил Колесов, — завтра возьму канистру и схожу в управление, пусть отольют литра три.

— Понял вас, задавайте уже вопросы.

— Как вас зовут? — спросил Колесов. Ник перевёл.

— Викентий, — отозвался хранитель, — это моё настоящее имя.

— Викентий, вы состоите в обществе так называемых хранителей?

— Да, — резко ответил он.

— Как давно вы попали в указанный мир?

Молчание, поворот болта, вскрик.

— Не нужно! Я пытался посчитать, десять, нет, одиннадцать месяцев.

— Какова была ваша задача?

— Разработка программы детского образования с привлечением церкви.

— Церковь полностью вам подчинена?

— Нет, но это и не нужно, часть церковных иерархов напрямую работает на нас, этого достаточно.

— Когда произошёл катаклизм?

— Их было несколько, — хранитель скривился, — какой именно вас интересует?

— Последний.

— Сорок девять лет назад, масштабная эпидемия, к тому времени был подготовлен исход на север, тех, кто пошёл туда, вакцинировали.

— Каковы при этом были потери населения?

— Точно не знаю…

Поворот болта.

— Десять, может быть, двенадцать миллионов, не могу сказать точно.

— Когда начался сам процесс?

— Двести тридцать лет назад, небольшая война с обменом ядерными ударами, последующие тектонические подвижки были представлены, как последствия этих ударов. Мир был дезорганизован, но апокалипсиса не произошло.

— Что было дальше?

— Дальше наши люди начали приводить мир в порядок, но слишком много ещё осталось на Земле независимых правителей, слишком велики были их амбиции, а оружие, способное уничтожать массы людей, ещё находилось в их руках. Пришлось нанести более сильный сейсмический удар, вызвавший огромные волны цунами. А эта территория, выбранная нами для разработки, была отчасти прополота вирусом с высокой патогенностью.

— Каким образом наносились сейсмоудары?

— Не знаю.

Поворот болта.

— Правда, не знаю! — почти выкрикнул хранитель, — я не техник. Бурятся скважины глубиной до нескольких километров, там размещаются заряды, взрывы вызывают колебания, те приходят в резонанс, начинаются сильнейшие землетрясения, вплоть до появления разломов литосферных плит. Это всё, что я знаю.

— Что было потом?

— Потом, когда наша власть окончательно утвердилась, а общество большей своей частью стало готово принять любые изменения, только бы выжить. Мы начали строить будущее. В первую очередь мы стремились задавить в обществе милитаризм, со временем и неравенство должно было уйти, а потом и все остальные причины конфликтов, мы работали с молодёжью, воспитывали в нужном нам духе, прививали нужные ценности.

— Ради чего был нужен этот процесс? Каков конечный результат?

— Построение идеального общества, во всех мирах, а технологии, которыми мы владеем, — отличный рычаг для этого.

— Идиотия какая-то, — проворчал Витя.

— Сколько миров вы уже охватили?

— Точно не скажу, больше трёх десятков, ещё столько же наготове, их развитие ещё не подошло к точке невозврата.

— Ясно, вернёмся к этому миру, территория, где вы работали, — единственное населённое место на Земле?

— Нет, мы её выбрали, поскольку она ближе всего к точке перехода. На других материках есть заселённые территории, где люди пребывают в дикости, мы их держим на случай, если понадобится людской резерв. Есть ещё несколько относительно цивилизованных анклавов, которые просто очень далеко от прохода. Они безопасны, население не превышает нескольких десятков тысяч.

— Что было дальше?

— Они подняли бунт, часть наших людей была убита, растерзана толпой, остальные затаились, или ушли через проход, мир остался без нашего контроля, началась затяжная война всех со всеми, но и прогресс продолжал двигаться, снова переключившись на военные разработки. Так уж получается, люди, оставленные без присмотра, непременно начинают изобретать оружие. Тогда мы вернулись и нанесли новый удар, уже другим вирусом, который имел долгий инкубационный период, но потом мог убить до девяноста процентов заразившихся. Когда начались смерти, мы поставили людей перед фактом, либо они уходят на север и живут дальше под нашим контролем, соблюдая установленные для них правила, либо их не будет вовсе. Умерли многие, но остальные, те, кто не успел заразиться и те, кого мы успели привить, подчинились нам. Больше бунтов не было, мы, как и прежде, направляли прогресс вперёд, работали с обществом, всё получалось. В обществе был идеальный порядок, почти отсутствовала преступность, репрессивный аппарат был крайне малочисленным, но и он чаще всего сидел без дела.