Винсент Эри - Крокодил

Суаэа почти не выходила из дому: ведь надо было, пока муж учит детей в маленькой католической школе, заботиться о его желудке. От работы для АНГАУ он был освобожден, как и местный учитель, служивший в миссии Лондонского миссионерского общества.

В этот вечер объявили, что рано утром все носильщики должны быть уже на ногах. Их разделят на две партии — одна, из мужчин помоложе, поплывет в Бульдог и оттуда понесет для солдат грузы в Вау и Булоло, а мужчин постарше отправят в Кову, и там они будут делать саго и кормить носильщиков и всех прочих, кто работает для АНГАУ.

— Ты ведь будешь заботиться о нем как о собственном ребенке — правда, будешь? — сказал, едва сдерживая слезы, Хоири. Маленький Севесе крепко спал у него на плече. — Если вдруг что-нибудь со мной случится, перемени ему имя — дай мое.

— Уповай на бога, — сказала Суаэа. — Он все видит и слышит. Благодаря ему восходит и заходит солцце, и это от него белые люди узнали, как делать свое страшное оружие, которым они воюют. Молись ему, когда будет трудно, и он тебя защитит. Мы, те, что здесь останемся, будем поминать тебя в наших молитвах.

Она взяла спящего мальчика у его отца, но тут сотряслась земля и со стороны Эрпоэ раздался громоподобный звук. Над головой что-то пронзительно просвистело — над ними пронесся и скрылся где-то за селением огненный шар. Все, взвалив спящих детей на плечи, бросились вон из хижин. Люди успокоились, только когда члены совета объяснили: это АНГАУ показала свою силу. АНГАУ выстрелила из своей большой пушки на колесах, и надо радоваться, что эта большая пушка АНГАУ совсем недалеко от них, в Эопоэ, — она защитит их от японских самолетов.

Хоири сидел на том же мешке риса, который последние два дня, с тех пор, как баржа отплыла из Эопоэ, служил ему и сиденьем и постелью. Рисунок редины отпечатался у него на ляжках и ягодицах. На мешке написано: «Сделано в Австралии» — и те же слова написаны на всех до единого мешках и ящиках, которые он видит со своего места. На некоторых ящиках написано черными чернилами: «Бернс Филп» — да ведь он, когда был в Порт-Морсби, заходил в магазин с этим названием!

— Эй, приятель! — сказал австралийский солдат.

Солдат сдвинул на затылок шляпу и подставил солнцу круглое молодое лицо. Из-под шляпы на лоб вывалились золотые волосы.

— О чем грустишь? А ну-ка подсаживайся. Сигарету хочешь?

Хоири посмотрел в лицо солдату, потом на его глаза. Так близко глаз австралийца он не видел еще никогда — и он отодвинулся немного назад.

— Да ты что, испугался меня? Ведь наверняка ты видел белых людей и раньше!

Что делать? Хотя он, Хоири, не курит, отказываться нехорошо — ведь это подарок. Меравека и остальные односельчане стали говорить, чтобы взял.

— Спасибо, сэр.

— Нет, вы только послушайте! — воскликнул молодой солдат, поворачиваясь к товарищам. — Оказывается, эти парни вовсе не такие дикари, как мы думали, — у них хорошие манеры! — А потом, снова повернувшись к Хоири, сказал: —Между прочим, не надо называть меня «сэр». Меня зовут Уильям, а. друзья называют просто Билл. А как зовут тебя?

— Хоири.

— Как-как?

— Хоири.

— Хо-и-ри?

— Да, сэр.

— Да нет же, не «сэр» — Билл! Эй, ребята, этот парень не только вежливый — он понимает, что я ему говорю!

Лица у остальных солдат посветлели, будто засветились неярким светом, — так бывает, когда знающий человек говорит: «Этого сделать нельзя, не получится», а ты взял и сделал. И сержант, который был с ним на борту баржи, тоже смотрел на Хоири и на солдата с одобрением, хотя и немного напряженно.

— Ну, может, Билл, они и не все такие, как парень, с которым ты разговариваешь, — сказал он. — Может, он просто один из тех немногих, кому посчастливилось учиться в миссионерской школе. Но вообще-га такие знакомства могут пригодиться. Без помощи местных армии придется туго.

Теперь с Хоири заговорили и другие солдаты. Так, значит, не у всех белых людей сердце из камня? Но как такое: возможно, почему эти солдаты так непохожи на других белых людей, на тех, что служат в администрации?

— Вы… из Австралии? Или из другой страны?

Билл снял шляпу и показал слово на кокарде.

— Откуда же еще? — удивился он. — Самые настоящие австралийцы, чистейшей воды.

— Но… вы почему-то добрые, а другие австралийцы, в администрации, нет.

— Не знаю, почему это так. Наверно, слишком долго жили у вас и распустились. Мы солдаты. Сегодня мы живы, а завтра… Мы не думаем о том, как стать большими начальниками. Сегодня мы живы — и радуемся, потому что завтра нас, может, уже и на свете не будет. Вы понесете эти тяжеленные мешки риса и ящики с консервами для того, чтобы мы могли жить и воевать. Японские пули и бомбы могут убить и вас, поэтому нам надо быть друзьями.