Винсент Эри - Крокодил

— Почему же это, интересно, он не может быть носильщиком? — недовольно спросил начальник.

— Вы знаете наши обычаи, таубада, — только что умер один из его близких родственников, а поминок еще не было.

— Ничего я не хочу знать! Похороните человека, а потом неделями оплакиваете. Умер — значит, все, пользы от него больше не будет. Я знаю одно: мое дело следить за тем, чтобы работа администрации шла гладко. Неужели не понимаете? Все это для того, чтобы развить вашу страну и чтобы вы стали цивилизованными людьми, стали жить лучше. Запиши его, клерк.

Севесе не отрывал от него взгляда — смотрел, как он приближается к Хоири.

— Вот это парень! Молодой, мускулистый — такой один понесет целый сундук — сказал начальник патруля и показал на него тростью.

Севесе вышел из шеренги и подошел к белому человеку.

— Это мой сын, таубада. Я пойду вместо него. Запишите мое имя.

— Но он-то чем плох? Я ничего такого не вижу. Слушай, старик, — сказал начальник патруля, чудом не выколов глаз Севесе своею тростью, — ты уже поработал, теперь его очередь.

И он махнул рукой клерку, чтобы тот записал Хоири.

Рядом, слева, стоял Меравека, теперь он выпятил грудь и вытянулся, как хорошо вымуштрованный полицейский.

— А вот такие боевые парни мне нравятся, — сказал начальник патруля. — Да вы с ним похожи! Тогда понятно, откуда такое рвение. Запиши его.

Кончилось все, когда солнце стояло уже высоко над головой. Как хорошо, что Меравеку берут тоже! Если у кого-нибудь и есть человеческие чувства, то это у народа Хоири, а уж никак не у светлоглазого племени, к которому принадлежит начальник патруля. Хорошо хоть, что не взяли отца, — видно, бог услышал его молитвы.

— Лучше бы тебе было не родиться на свет, — горько сказал Хоири отец. — Будь проклята эта администрация! И зачем только Тамате [12] Так тоарипи произносят фамилию преподобного Джеймса Чалмерса, пионера-проповедника из Лондонского миссионерского общества, убитого на острове Гоари-бари в 1901 году. принес к нам в селение слово божье? Ведь это следом за ним пришли патрули с их начальниками и начали приказывать нам: делай то, не делай этого! Тамате и другие миссионеры понимали людей и уважали их чувства — осли бы чиновники были такие же, не было бы так плохо, как теперь. Хоири, сынок, теперь ты сам видишь, как прав был я, когда все время тебе говорил: не бросай ученье. Будь ты учителем или клерком, тебя бы в носильщики не взяли. Это только начало — ко времени, когда ты станешь таким же старым, как я, от круглой жерди на каждом из твоих плеч появитея по глубокой вмятине, а твои бедра развихляются оттого, что ты, когда идешь с грузом, будешь прилаживаться к раскачиванию чемоданов патруля.

Миторо впервые вынесла ребенка наружу, на площадку. Болезненное выражение лица, которое появилось у нее после родов, теперь исчезло. Все вокруг в полуденном зное было сухое и пыльное, а она казалась прохладной и влажной.

— А какое, кстати, у ребенка будет имя? — спросила она, обращаясь непонятно к кому. И, повернувшись к Хоири, сказала — Дай сыну имя до того, как уйдешь, так будет — лучше.

Он посмотрел на отца, потом на жену. Миторо скривилась, как будто хотела сказать "Меня не спрашивай». Ведь прекрасно знает: первенцу всегда дают имя кого-нибудь из семьи мужа. Отец отвернулся, будто ему все равно.

— Да вот его тезка, — сказал Хоири и посмотрел на отца.

— Я пока звала его Пятницей — ведь в этот день он родился.

Остаток дня ушел у Хоири на то, чтобы приготовить побольше нужного жене и сыну.

Просто удивительно, сколько разных дел можно сделать, когда время тебя подгоняет! Меравека между тем бегал по селению — собирал саго и кокосы на дорогу. Столько, сколько он набрал, должно было хватить им недели на две; все это дали родственники. Те из родных, мимо чьих огородов проходил путь патруля, говорили им, что они могут рвать там любые плоды и овощи. Когда Хоири этим вечером ложился в постель, он уже знал о жизни носильщика очень много. В дни, когда отец был еще мальчиком, юноши доказывали свое мужество по-другому, но теперь доказать его можно и став носильщиком, и уж он, Хоири, постарается не ударить лицом в грязь.

Рано утром, когда запели птицы, жены, сестры и дочери были уже на ногах. Многие, чтобы мужчинам не нужно было готовить себе еду хотя бы в первые дни пути, наготовили для них саговых палок про запас — это кроме сырого саго, которое мужчины с собой возьмут. Миторо тоже приготовила Хоири столько саго, сколько могла.