Василий Бережной - Голубая планета [Сборник]

Пятерых Плугарь хорошо знал: это были работники института, а шестой…

— Где я вас видел? — Плугарь остановился возле него. Мне кажется, мы где-то встречались…

В веселых глазах плотного мужчины мелькнула лукавая улыбка.

— Да, мы встречались с вами, Иван Макарович! Накануне вашего вылета… Помните? Я — селенограф… Приносил топографический альбом — детальные карты поверхности Луны…

— A-а, припоминаю! Значит, вам все-таки удалось?..

— Как видите — «прорвался»!

— Рад приветствовать вас здесь, на Луне. — Иван Макарович пожал селенографу руку.

Радисты настроили телевизионный передатчик, остальные члены экипажа начали раскрывать мумию.

— А вы ставьте ее перед экраном, — посоветовал Плугарь. Включайте, Николай!

— Готово! Внимание, внимание! Говорит Луна! Начинаем телевизионную передачу… Вот профессор Плугарь…

Иван Макарович подошел к микрофону и, сдерживая волнение, заговорил:

— Здравствуйте, дорогие друзья во всем мире! Вместе с вами мы сейчас переживаем исторический момент: на Луне началась эра человеческой цивилизации…

И он рассказал о работе экспедиции, о глубинном городе, о Дике, о планах дальнейших изысканий. Сообщил, что половина экспедиции снова останется на долгую ночь на Луне, а одна ракета вернется на Землю, чтобы доставить сюда продовольствие и новую аппаратуру для добывания кислорода.

Тем временем товарищи придвинули мумию к экрану. Широкое лицо селенита смотрело серьезно, только цвет его был невыразителен, очевидно, это объяснялось действием бальзамических веществ.

— Видите вы это существо, друзья? Кто же отныне будет сомневаться, что здесь может снова расцвести жизнь? И она расцветет, если народы возьмутся за это дело, если они решительно приберут к рукам бизнесменов войны!

Через бездну, отделявшую Луну от Земли, посылал передатчик радиоволны, и они, как на крыльях, несли волнующие слова Плугаря, бросали на миллионы экранов образ селенита — трепещущий и от этого кажущийся живым.

Илья Трофимович Орловский — директор Центральной Обсерватории. Отправив первую в истории экспедицию на Луну, он ежедневно руководил наблюдениями, улавливал световые сигналы, четко видные в мощный телескоп.

…Огромные шаровидные дома Центральной Обсерватории находятся далеко за городом, среди широкой степи. Казалось, какие-то неведомые великаны закатили сюда каменные мячи. Путь до них ровный — ровный и тугой, словно ими накатанный.

Вечерело, уже ярко горели огни в витринах, когда Илья Трофимович отправился, как и каждый вечер, в Обсерваторию проводить наблюдения. Ехал один.

Мягко шелестят шины по асфальту. Они будто прилипают к дороге, а потом с легким хрустом отрываются. Ветер невидимыми потоками обвевает бритое лицо, течет за расстегнутый воротник белой рубашки. Хоть и годы уже посеребрили волосы, профессор Илья чувствовал себя юношей. Юношей — студентом. У него еще было много желаний. Студентом был — мечтал попасть работать в Обсерваторию, а когда эта мечта сбылась, — возникла новая, грандиозная и небывалая. Он задумал экспедицию на Луну. И дни начали гнаться за ночами, а ночи днями. Летели так, как сейчас летят мимо него деревья.

Запершись у себя в комнате, профессор изучал Циолковского, сидел над моделями мощных дирижаблей и ракет. И все для того, чтобы проверить свою теорию о Луне, о Марсе, чтобы узнать…

Ребенок! Впереди ребенок!

Действительно, в сумерках испуганно метнулась перед машиной небольшая фигура. Руки профессора прикипели к рулю. Крутой поворот, круче, чем надо было. С огромной силой машина летит под откос. Это произошло за одну, может, две секунды. Перед глазами профессора, как в кинематографе, мелькнула напуганная фигура ребенка; шаровидные дома обсерватории сдвинулись с места и покатились; степь закачалась, как палуба большого корабля, и в ушах зашумела кровь.