Василий Бережной - Голубая планета [Сборник]

— К морю, сегодня же к морю! — восклицал Роман, почему-то потирая руки.

И вот он уже на берегу моря. Вода, прозрачная как стекло, видно песчаное дно, на нем качается, дрожит кружево, сотканное из теней и солнечных зайчиков. Роман, осторожно ступая, побрел на глубину. Долго брел, и все было ему по колено. Потом стало глубже, но выше чем по пояс вода не поднималась.

— Море это или океан? — спрашивал сам у себя. — Видимо, море. И, конечно, еще без названия… — посмотрел вдаль на темно-синие, чернильные волны. — А знаешь, как я тебя назову, море? Тебе, может, и безразлично, но мне… Я назову тебя Морем Девчонки! Слышишь? Отныне ты — Море Девчонки! Пройдут века, тысячелетия, — пусть тогда исследователи расшифруют это название… «Какая такая Девчонка?» — скажут. А ты, море, будешь скрывать тайну… Мы вдвоем только знаем. И еще президент, видимо, догадается. И больше никто…

Вдруг в глубине заметил какую-то продолговатую тень. Та промелькнула, может, за метр от его ног, скользнула и исчезла.

— Подумать только — в Море Девчонки и рыба водится!

Долго стоял, не шевелясь, чтобы не спугнуть рыбу, присматривался. На песчаном дне танцуют золотые зайчики. И вот снова заметил рыбину — она подкралась с другой стороны… «Давай, давай, — думал Роман… — Подплывай ближе, ближе…» И рыба, как будто выполняя его приказ, подплыла совсем близко и остановилась. Падалка замер, затаил дыхание, напрягся, как стрела. Сейчас, сейчас его руки схватят добычу… Бултых! Есть, есть!

Роман преподносит трофей к очкам и… Он так и знал, что это не рыба! На ладонях у него — подводная лодка. Длина его, может, метр или больше, толщина — сантиметров двадцать. С обеих сторон — круглые глазки иллюминаторов.

— А ну, какие вы, голубчики? — весело проговорил Падалка, заглядывая в глазок. — Да не пугайтесь, я вам не сделаю ничего плохого!

Мелкие фигурки внутри лодки, видно, перепугались насмерть. Одни попадали, другие застыли в неестественных позах, другие носились, будто ища выхода.

— Я вас понимаю, милые гномики, — бормотал Роман, — попасть в руки такого великана… Но мы — люди, мы гуманные, мы не посадим вас в зоопарк… Вообще вы не приспособлены к земной жизни, земное притяжение просто раздавит вас. Живите себе на берегах Моря Девчонки и горя не знайте.

«А наверняка же и у них существует любовь (и несчастливая тоже), — подумал Роман. — Может, у кого-то из них есть такая же капризная девчонка… А почему бы и не быть, раз они так поразительно похожи на людей?»

Взяв под мышку лодки, побрел к берегу. Еще не знал, что с ней делать, но в воду не опускал. Закрадывалась мысль занести его в бункер и продемонстрировать перед видеофоном. А почему бы и нет? Ведь лодка герметична, безвоздушное пространство для нее не страшно. Разве что температура… И вообще, надо как-то договориться с ними, завязать отношения, а тогда уже…

Сел на берегу, возле самой воды, положил лодку себе на колени. Где тут люки? Задраили так, что и не заметно…

Заглянул в глазок. Возле него стал гномик и смотрел прямо в глаз Падалке.

— Вот молодец! Не боишься? — в восторге воскликнул Роман. — Подожди, подожди, а может, ты узурпатор? А впрочем, черт с тобой, не буду вмешиваться. Вот только лодку, пожалуй, реквизирую. Что… дорого стоит? Так у вас еще деньги в употреблении? Это ерунда. Вас всех выпущу, а лодку продемонстрирую перед видеофоном. Хотя могут подумать, что игрушку сделал… Но ведь академик Мирослав Терричек подтвердит! Итак, решено — вылезайте!

Падалка осторожно поставил лодки, еще и песка нагреб по бокам, чтобы он случайно не перевернулась.

Прилег, заглянул в глазок. Гномики сидели, как завороженные.

— Ну, открывайте же свои люки!

Они не шевелились.

Роман не знал, что делать. Не хотелось отпускать их, и неприятно было от самой мысли, что он может причинить им вред.

— Ну, что ж… плывите себе, — сказал, поднявшись и осторожно опуская лодку в воду. — Только помните, что отныне море это зовется Морем Девчонки!

Лодка быстро исчезла в глубине. Как будто его и не было.

Чья-то рука легла Роману на плечо и начала тормошить со всей силы.

— Да проснитесь же, наконец! — слышит он голос Терричека и силится открыть глаза. — Сколько можно спать, коллега!

Наконец Падалка смог открыть глаза. В первый миг он ничего не понял: вместо моря — потолок бункера, на фоне которого колышется взволнованное лицо академика. Что случилось? Ага… Он приподнимается на постели, а академик трясет его обеими руками за плечи.