Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

Может быть, он подглядывает фрагмент жизни из какого-то альтернативного мира, где они с Крис давно вместе? Или спит? Он даже ущипнул себя украдкой, чтобы удостовериться.

Но реальность никуда не делась, видно, решила преподнести ему подарок, за который и умереть было не жалко.

Крис заметила, что он ее разглядывает. Хитро улыбнулась:

— Ты чего застыл? Или в одежде собираешься спать?

— Я… я…

Все слова застряли в горле.

Чувствуя себя невероятно глупо, он выключил люстру, при свете он не смог бы заставить себя раздеться. Но и в темноте ему не удавалось успокоиться, и он до последнего момента не мог решить — снять ему трусы или оставить, а как поступила Крис, он не успел разглядеть, та уже забрался в постель.

— Что ты там копаешься? — раздался смешок. — Штаны через голову снимаешь?

— Заглохни! — он внезапно разозлился на нее за то, что она совсем не волнуется.

— Сам заглохни! — смех усилился.

Волнуясь так, что бросало в пот, Ли прошмыгнул под одеяло. Замер в ожидании. Что сейчас будет?

— Привет, — прошептала Крис.

Потом опять стало тихо.

В темноте ее дыхание казалось громким, в темноте ее кожа казалось глаже отполированного дерева, в темноте ее руки были теплыми крыльями, которые подхватят тебя и унесут, это сон, все-таки сон, ну и пусть, главное, чтобы никогда не заканчивался…

Но когда небо и земля отделились друг от друга, а из зазора между ними пробился свет, Крис все еще была здесь, ворочалась на подушке, взлохмачивая волосы во все стороны, и ее сердце стучало со вселенной в такт.

Ли, так и не сомкнувший ночью глаз, лежал рядом, затаив дыхание, и считал выступавшие на узкой спине позвонки, веснушки на коже, и звонко отсчитываемые секунды, и глухо ползущие часы, оставшиеся до того мгновения, когда можно будет разбудить ее, вжавшись губами в ухо, сквозь которое просвечивает солнце, и повторить то, что уже было сказано, три коротких слова, длинные, как вечность.

День из жизни

Двух тел благоухающих друг другом

Двух дум в одной не требующей слов

Двух слов в одном не требующем смысла.

Томас С. Элиот

1

«Тррр-ррр-ррр».

Ужасный звук, с которым сверлят зубы свихнувшиеся стоматологи-садисты из фильмов ужасов. Омерзительный, дергающий за все нервные окончания разом.

«Тррр-ррр-рррр!»

Этот звонок Ли выбрал для одного абонента.

— Да, пап? — выдохнул он в трубку, не потрудившись придать интонации даже подобие дружелюбия.

Отец всегда разговаривал с ним первым, а мать после него, поэтому Ли знал, чей голос услышит.

— Привет, боец!

Ли заскрипел зубами с опасностью их раскрошить.

Обязательно так с ним разговаривать? Обязательно к нему обращаться, как будто они снимаются для долбаной социальной рекламы или в сериале о буднях счастливой семьи?!

— Как поживаешь? — осведомился отец с жизнерадостностью, которая всегда казалось Ли наигранной и готовой лопнуть в любую минуту, как воздушный шар.

— Лучше всех, — проскрипел он.

— Чем занимался?

— Спал и видел сны.

— Прости, что разбудил.

— Ничего страшного, — отреагировал Ли с убийственной иронией, он не боялся убивать родителей иронией, те все равно никогда ее не понимали. — «Не дай внедриться мне в сонное Царство смерти». Т. С. Элиот, поэт.

— Что?

— Я говорю: часовые пояса. У вас на восемь часов больше, чем у меня. Пора бы запомнить.

— Постоянно вылетает из головы.

— На бумажке запиши где-нибудь, а? Если уже склерозом накрыло.

— Суров ты, парень, — хмыкнул отец. — Ну, извини старика, закрутился.

Услышав этот выбор слов, подходящий разве что морщинистому заводскому работяге с прокопченным лицом или пожившему свое рыбаку с выдубленной морозом и ветром кожей, уловив эту добродушно-ворчливую интонацию, Ли скорчился, как от физической боли. Ненужные, насквозь фальшивые разговоры с родителями доводили его до белого каления. Он едва удерживался, чтобы не швырнуть телефон об стену.

— Выпала свободная минутка, — продолжил отец. — Мы сейчас с мамой на приеме в консульстве.

На заднем плане в трубке шумела джазовая музыка и журчали голоса. Хрустально звенели бокалы, интимно соприкасался с полированным деревом фарфор, вызывающе цокали по мраморному полу высокие каблуки дорогих туфель и заливисто включался в нужных местах искусственный смех, когда кто-то важный выдавал шутку столетней давности: «Заходят как-то в бар француз, немец и американец, ха-ха-ха».