Адам Робертс - Антикоперник

Давайте назовем этот первый, одинокий атом Адамом .

Он — это все, что существует. Он существует и это все. Он длится с начала и до конца, и он все, что есть — только он, одинокий в пространственно-временном Эдеме. Он существует с начала и до конца, а потом снова существует, в обратном направлении (если можно так выразиться) сквозь время — с конца и до начала, создавая запутанное взаимодействие с самим собой. Поскольку «времени» или «пространства», как мы их на данный момент понимаем, еще нет, это движение более естественно, чем вам может показаться. Прибыв назад к началу, он существует снова, следуя по стреле времени вперед. Это означает (времени нет, и события не происходят последовательно , как описано, но позвольте мне использовать это упрощение) что «сейчас» существуют два атома, занимая одно и то же «место». Впрочем, это ничего. Топография пре-вселенной дозволяет подобное. Атом существует, двигаясь вперед и назад сквозь время (где-то 40 миллиардов лет) 10^80 раз. Это число оказывается пределом плотности, в соответствие с топографией пре-вселенной, за которым сосуществование такого количества «материи» становится нестабильным. Многажды удвоенное единство распадается, происходит большой взрыв, выбрасывая эту материю в — или, выражаясь точнее, создавая пространство и время для — наблюдаемой вселенной, в которой мы живем.

Сила, бегущая, как может показаться позже, «назад», создает десятикратное трение в пространственно-временной среде при движении против течения, и точно так же перемещающаяся в том же направлении материя несет с собой массу, превосходящую прямодвижущуюся в десять раз . Но это пустяк, мелочь по сравнению с куда более глубокой тайной, невероятно обширной пеленой, которую мы называем темной энергией — гало, окутывающим Адама со всеми его 10^80 итерациями.

Что такое темная энергия? Хорошо, верно, да. Хотя на вопрос « что?» не всегда существует ответ. Как и на вопрос « почему?» .

Это было самое странное лето в жизни Анге Млинко. Разумеется, оно было странным для всех обитателей планеты; но Анге чувствовала, что она вправе считать его гораздо более странным для нее лично, чем для всех остальных.

В это лето состоялся первый контакт с чужими, и всякий отчетливо сознавал странность происходящего. Анге, впрочем, воспринимала эту странность как нечто глубоко интимное. Она входила в число претендентов на место на борту «Лейбница», который готовился отправиться навстречу инопланетянам. А потом не входила. Потом опять вошла и полетела во Флориду, где было очень жарко. Потом опять не входила: Нородом Чантарайнгсей занял ее место.

Анге полетела в Нью-Йорк. У нее было четыре свободных дня, которые она провела, блуждая по улицам и площадям. Нью-Йорк был людным, как всегда — в сущности, он уже не мог стать более