Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

Мария, не обращая внимания на свою наготу, поднялась с травы и села на сотворённый Ушаковым стул; это Упырю не понравилось — он, чёрт возьми, не извращенец нудист, чтобы сидеть за столом с голой бабой! — и Димка представил на небожительнице белое свадебное платье, которое тут же скрыло её дразнящее тело.

Райская гурия с видимым удовольствием ела человеческую пищу и не отказывалась от постоянно наливаемых ей Ушаковым ликёров, коньяка, шампанского. Пила их как воду — с тем же эффектом: не пьянея. Вообще-то, для затеянного Упырём требовалось не столько напоить, сколько отвлечь Марию, и это, в конце концов, ему удалось: улучив момент, когда женщина, любуясь закатом, повернулась к нему спиной, Ушаков схватил полную бутылку шампанского и этой стеклянной палицей изо всех сил ударил небожительницу по затылку — крак! На миг полыхнув в Димкиных глазах тысячью солнц, закат разом погас — Упырь провалился в первозданную тьму.

— Никогда больше, Димочка, так не делай, — дошло до Ушакова из бездны, — я как увидела — ужас! У тебя же у бедненького не просто раскололся череп, а мозг вывалился наружу. Это же надо — до такой степени ненавидеть людей! В том числе — и себя.

(Потом, когда к нему вернулась способность соображать, вспоминая слова райского создания, Упырь решил, что Маруся не права: люди, как таковые, были ему до лампочки; ненавидел он только ментов, сук, пидоров, инородцев, мигрантов или козлов, имевших неосторожность вызвать его гнев, и уж, в любом случае — не себя. Да, не сказать, чтобы себя он особенно любил, но, тем не менее, всеми силами старался избегать страданий и получать удовольствие — собственно, ради того и жил… воровал, грабил, насиловал, мучил, убивал… будучи твёрдо уверенным, что и все другие делали бы то же самое, имей они достаточно смелости, хитрости, силы, ловкости…)

Лёжа ноющим затылком на коленях Марии и слушая её нежные утешения и ласковые укоры, Димка Ушаков плакал от бессилия и жалости к самому себе — чёрт побери эту сучку Ольгу и её грёбаное Большое Облако! Довели до ручки! Не просто унизили — морально раздавили! Уж на что несладко было у людоедов, но здесь в тысячу раз хуже! При немыслимом материальном изобилии — полная духовная нищета: тобой же созданной бабе не можешь съездить по роже! Что, спрашивается, делать в таком мире: жрать, пить да без конца трахать развратную тёлку? А покуражиться? Поизгаляться над малолеткой? Замочить фраера? Грохнуть богатенького Буратино? Да даже элементарно — сорвать банк?

Конечно, у людоедов в этом отношении тоже было не разгуляться, но ведь у них — временно. Ведь стоило повертеться среди Речных Людей — начали открываться весьма заманчивые перспективы. А через полгода — вообще! Не его бы грёб Повелитель Мёртвых, а он, Упырь, в хвост и в гриву драл бы всех юных дикарочек! Ведь люди всегда люди, и для них всегда главное — власть. Когда ты на верху — ты всегда прав, и чем выше стоишь, тем больше у тебя возможности топтать слабых, являя, так сказать, свою самость. Да, в прежней жизни Димке Ушакову никогда не удавалось забраться достаточно высоко, как правило, над ним всегда нависал какой-нибудь уголовный авторитет, но подсиживать вышестоящего — тоже кайф, и немалый. А здесь… здесь…

…ощущая затылком тёплые, мягкие бёдра Марии, Упырь смотрел в темнеющее небо и не видел выступающих на нём звёзд: слёзы застилали глаза — весь мир для Димки Ушакова сосредоточился в его раздавленном Ольгиной подлостью сердце: надо же! Эта баба, которая больше чем богиня, создала для него такое изобилие, что хочется волком выть! О чём ни подумаешь — всё по первому требованию: ешь, пей, сколько угодно трахай бесстыжую тёлку — у, сучка! Всё материальное — и ничего духовного: ни самому пострадать, ни всласть помучить другого! Ни прогнуться под сильным, ни раздавить слабого! Да разве же это жизнь! Когда единственное, что есть в человеке духовного — воля к власти — не может реализоваться здесь ни в малейшей степени!

И словно бы продолжая издеваться над Упырём, Мария, нежно гладя его по лицу, вкрадчиво нашёптывала: если хочешь, Димочка, можешь меня немного побить — тебе самому не будет больно.

Этого только не хватало! Он — что, извращенец, чтобы играть в садомазохистские игры? Лупить бабу, которой его побои доставят удовольствие? Фигушки! Зачем колотить тёлку, если она знает, что ты не можешь её не только убить, но даже и изувечить? Ведь главное — не боль, главное — страх! Не зря же в Писании чётко сказано: да убоится жена своего мужа! А кто же убоится лёгких затрещин, массирующих шлепков да шуточных тумаков? Ишь, размечталась, — можешь меня немного побить, — как же! Нашла извращенца! Вот если бы он мог изуродовать её, как Бог черепаху — сломать рёбра, отбить селезёнку, почки, свернуть на сторону рыло — другое дело! Измудохал бы с удовольствием, чтобы на век запомнила, кто здесь главный! А так… так…