Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

Дальше Сергею пришлось выслушать пространную лекцию о винограде и вине, соме, ячмене, пиве, мёде, спорынье, мухоморах, коке, табаке, пейотле, конопле, мандрагоре, маке, опиуме и о многом другом, что, по мнению Иннокентия Глебовича, периодически снимая внутреннее напряжение индивидуума, лежало в основе всякой цивилизации. Являлось теми, посланными — свыше? из бездны? — скрепами, которые непрочные союзы племён смогли соединить в устойчивые государственные образования.

«И кто же, Батька, ты есть?», — вот так, шуткой, Сергей старался защитить свой мозг от изощрённой диалектики Иннокентия Глебовича. «С одной стороны, с другой стороны — «единство и борьба противоположностей», «отрицание отрицания» — выискался на мою голову гегельянец грёбаный! А что, Иннокентий Глебович, если у меня сейчас «количество перейдёт в качество» и я эдаким изящным хуком справа засвечу тебе под глазом фонарь? Или — попросту — дам в морду?»

Скоморошничание, плоские, сомнительного свойства, шуточки — защита, конечно, слабая, но всё же лучше, чем никакой. Сергею удалось-таки соорудить заборчик и оградить свой разум от ядовитых стрел чужой, беспощадной логики. И заключительный выпад Иннокентия Глебовича не застал его врасплох.

— Так что, Сергей Геннадьевич, Европа стоит на пороге новой революции. Когда я говорю: «Европа» — то, вы понимаете, подразумеваю всю западную цивилизацию. И Северную Америку, и Австралию, и даже Японию.

Сергей, защищаясь, мысленно иронизировал: «Этология, этнография, история, токсикология, а теперь уже и до футурологии дошёл черёд! Да Батьку Дикое Поле обрело себе жутко разностороннего! Нового, можно сказать, Ришелье!»

— Компьютеры, Интернет — давно уже говорят о каком-то фантастическом психотронном оружии, якобы разрабатываемом в страшно секретных лабораториях, и не видят, что вот оно: в свободной продаже, навалом, дёшево. Вставишь дискету — и, пожалуйста, ты в виртуальном мире: виртуальные знакомства, виртуальная любовь, виртуальный секс. А главное: виртуальная активность — приключения, погони, драки, перестрелки, войны. Виртуальные подвиги и злодейства. Включаешь компьютер: и ты не просто герой — ты Бог. Творящий и разрушающий миры. Вы можете сказать: ну и что? Ведь это же всё на экране, всё виртуально — чем бы дитя ни тешилось… Нет, Сергей Геннадьевич — это наркотик почище, чем ЛСД или героин. Недаром же, вслед за Голландией, и Швеция, и Дания, и Люксембург, и Греция разрешили у себя легальную — неважно, что пока подконтрольную — продажу почти всех, считающихся «естественными», наркотиков. На очереди — Германия. А там и Англия с Францией никуда не денутся. Разрешат. Хоть и «гниют», а понимают: клин вышибают клином.

— Иннокентий Глебович, а вы не боитесь, что когда эти «вечно гниющие», — вяло, по долгу службы, попытался сострить Сергей, — легализуют у себя торговлю наркотиками, то ваш героин катастрофически упадёт в цене?

— Нет, Сергей Геннадьевич, не боюсь. Во-первых: когда это будет? Лет через десять — не раньше. А во-вторых: я сейчас для запада кто? Наркобарон! Тварь скользкая, опасная и презренная. Которой как бы и нет — ведь все жалобы, предостережения, ноты, протесты кому адресуются? Москве. Правопреемнице России. А у неё, кроме стратегических ядерных сил, нет ни х…!

Этому «ни х…» Сергей обрадовался. Наконец что-то человеческое немножечко оживило холодную — не человеческую! — логику Иннокентия Глебовича. Вспомнилось — к месту! — удачное замечание майора: «И замораживает, замораживает…». Действительно — «замораживает». И не только глазами. «Осторожнее, Голышев!», — словно бы к постороннему, во втором лице, сам к себе обратился Сергей:

«Перед тобой не просто скромный труженик бескрайних маковых полей, но несгибаемый борец с психотронным оружием, Герой Великой Наркотической Революции, идеолог и вождь Дикого Поля!»

(Причём, последнее — относительно вождя — без тени иронии. В Степи авторитет Иннокентия Глебовича, похоже, непререкаем.)

— Да, упадёт в цене — но качество! А у меня будет такое качество, какое не снилось даже Америке. Ведь вы же знаете, какие в России химики.

— В какой России, Иннокентий Глебович?

— В той. Которая была. И которая — верю! — будет.

— Вашими праведными трудами? — как Сергей ни старался контролировать себя, но всё-таки не удержался и «подпустил шпильку».

— Не иронизируйте, Сергей Геннадьевич. Да — и моими. И вашими. Вспомните-ка, как сразу после Референдума чуть ли не каждый город захотел стать суверенным? И что получилось? Ведь ваша Югороссия — Ростов, Краснодар, Ставрополь — уже реальность. Да, сначала разъединились донельзя — а теперь вот объединяемся. И, поверьте — это я уже вам говорю как Первому секретарю Андрея Матвеевича — ещё до конца этого года Степь войдёт в состав вашей Конфедерации.