Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

Хабер вдруг отметил, что взрывы прекратились, все слегка дрожало, но от извержения, а не от бомб. Далеко за рекой выли сирены.

Джордж Орр неподвижно лежал на кушетке, дыша неровно и прерывисто. Порезы и синяки отчетливо выделялись на его бледном лице.

Пепел и дым по-прежнему заполняли холодное пространство комнаты через разбитое стекло. Ничего не изменилось.

Сделал ли он что-нибудь? Глаза спящего слегка двигались под опущенными веками, ему все еще что-то снилось, иначе не могло быть, ведь усилитель посылает ему в мозг его собственные импульсы. Почему он не изменил континиум? Почему не перенес их в царство абсолютного мира, как велел ему Хабер? Видно, гипнотическое внушение оказалось недостаточно сильным. Нужно начать все сначала. Хабер выключил усилитель и трижды окликнул Орра по имени.

— Не садитесь, вы еще не подключены к усилителю. Что вам снилось?

Орр говорил хрипло и медленно. Он еще не вполне проснулся.

— Тут были чужаки, прямо в кабинете… Один из них выбрался из носа своего прыгающего аппарата. Вы с ним разговаривали…

— Но это не сон! Это произошло на самом деле, черт побери, придется все начать заново. Несколько минут назад мог произойти атомный взрыв, мы все можем погибнуть от радиации…

— О, не в этот раз, — сказал Орр.

Он сел и снял электроды.

— Разумеется, все произошло на самом деле. Эффективный сон — это не что иное как реальность, доктор Хабер.

Хабер уставился на него, не понимая.

— Вероятно, усилитель ускорил воздействие сил, — сказал Орр.

Он по-прежнему сохранял необыкновенное спокойствие. Вдруг он задумался.

— Послушайте, вы могли бы позвонить в Вашингтон?

— Зачем?

— Ну, известный ученый в самом центре происходящего. Вас выслушают. Они там ищут объяснения. Кого в правительстве вы знаете? К кому вы можете обратиться лично? Может, к министру здравоохранения? Скажите, что все это результат недоразумения, что чужаки не вторгаются и не нападают. Они просто не понимали, пока не приземлились, что у людей существует звуковая речь. Они даже не знали, что мы считаем себя в состоянии войны с ними. Надо поговорить с кем-нибудь, кто может связаться с президентом. Чем скорее отзовут военных, тем меньше людей будет убито. Ведь гибнет только гражданское население. Чужаки не причиняют вреда нашим солдатам, они даже не вооружены, и у меня такое впечатление, что в своих скафандрах они неуязвимы. Но если не остановить наш воздушный флот, он разнесет весь город. Попробуйте, доктор Хабер. К вашим словам должны прислушаться.

Хабер чувствовал, что Орр прав. Оснований для этого не было, это — логика безумия, но тем не менее он прав. Орр говорил с абсолютной уверенностью.

Почему такой дар дан глупцу, ничтожеству? Почему Орр так уверен, почему — он прав, когда сильные, активные люди оказываются бессильными, вынуждены зависеть от слабого орудия? Не в первый раз пришла в голову Хабера эта мысль, но тем не менее он тут же направился к телефону и набрал номер министерства здравоохранения в Вашингтоне.

Звонок через федеральный центр связи в Уте прошел сразу. Ожидая, пока его свяжут с министром здравоохранения, народного образования и социального обеспечения, которого он хорошо знал, Хабер сказал Орру:

— Почему вы не перенесли нас в другой континиум, где этого просто никогда не, было? Так было бы гораздо легче, и никто бы не пострадал. Почему вы просто не избавились от чужаков?

— Я не выбираю, — ответил Орр. — Разве вы этого еще не поняли? Я просто следую.

— Следуете моему гипнотическому внушению, да, да, но никогда не полностью, не прямо и не просто…

— Я не это имел в виду, — возразил Орр.

Но тут на линии оказался личный секретарь Вентора. Пока Хабер говорил с ним, Орр вышел из кабинета и пошел вниз, несомненно, чтобы увидеться с этой женщиной. Поговорив с секретарем, а затем и с самим министром, Хабер почувствовал, что все налаживается, что чужаки действительно не агрессивны и что он убедил в этом Вентора, а через него президента и генералов. Орр больше не нужен. Хабер видел, что нужно сделать, чтобы вывести страну из кризиса.

Шла третья неделя апреля. Орр на прошлой неделе договорился встретиться с Хитзер Лилач для обеда у Дэйва в среду, но как только он вышел из своего кабинета, он понял, что ничего не получится.

Теперь в его голове теснилось столько воспоминаний, такая путаница жизненного опыта, что он и не пытался вспомнить что-нибудь. Он принимал как должное все, что происходило, и жил, почти как ребенок.