Борис Лапин - Под счастливой звездой [повесть]

Защита диссертации, не доставившая радости, оказалась только средством — не целью. Чего-то ждет Жюль, которого она, сама того не желая, обнадежила. Где-то носится со своей непримиримостью Церр — и всюду ссылается на нее как на высшего судью в деле Руно. А главное — она запуталась в себе. Начать с того, что человек, виновный в смерти другого человека, недостоин любви. Так ли это? Да и виновен ли?

Суд сказал: невиновен. Почему же она вправе иметь особое мнение?

Церр говорит: цель общества — благополучие. Руно говорит: расцвет личности.

Но ведь и Жюль, которому она еще вчера готова была сказать «да», — тоже за расцвет личности. И если Руно все-таки в чем-то сдерживал себя, то Жюль — пример полной, стопроцентной реализации всех заложенных в человеке возможностей. И Жюль рисковал, еще как… правда, только собою, не другими. Но если бы у него была жена, получилось бы, что и другими тоже. Так в чем же разница? Почему Жюль стал в ее глазах чуть ли не эталоном, а Руно?.. Нет!

Она ничего не скажет Жюлю. Он любит ее преданно и безответно, он всем хорош, не хватает в его характере лишь одного — «перца», как говорили в старину. С ним соскучишься. А женщина ищет в любви страстей. Тихой гавани, но и страстей одновременно, такое уж она нелогичное существо, женщина. Да и того проще: она не любит Жюля. И едва ли полюбит. Кто выдержит сравнение с Руно?

Как они жили в Якутии! Какой полной, яркой, праздничной жизнью! Ради недели такой жизни она и сейчас не моргнувши готова отдать все пять лет последующего прозябания. Но в этом благоденствии уже созревала драма: Церр, Анита, рыбки, яхты, шашлыки — и Руно с его космическим размахом.

Да, она не может забыть этот маленький гроб, эти черные головни на песке. Но при чем тут она? И почему, если даже Руно виноват… если на минуту допустить, что он виноват… почему расплачиваться своим счастьем должна она?..

Мороженое давно растаяло. Игорешка смотрел на нее во все глаза и ждал. Да Нора и сама ждала от себя какого-то решения. Какого? Последнее время она стала пугающе рационалистична.

Рассуждает, анализирует, взвешивает… Это к добру не приведет… Она была счастлива только тогда, когда слушалась сердца. Если бы там, в аллее, та юная Нора принялась рассуждать, позволительно ли девушке первой признаться в любви почти незнакомому человеку, что осталось бы и в жизни? А она ляпнула: «Я вас полюбила с первого взгляда».

«Вот так; дорогая моя Нора. Сердце не ошибается. Не потому ли машины, неизмеримо более сложные, чем мозг, никак не могут угнаться за человеком в решении задач со многими неизвестными? И не потому ли так тревожно на сердце? Потеряв друг друга, мы оба потерялись, ради чего? Ради чего жертвовать лучшим, что подарила нам жизнь, любовь? Ради идеалов? А если Церр не прав? Если идеалы ошибочны? Да и какие там идеалы! Слова… Звуки… Разве это объяснишь мальчишке?»

— Да, я люблю его, Игорешка. Люблю… но… не так все просто. И давай договоримся вернуться к этому разговору через полгода. Хорошо?

— Хорошо, мамочка. Я только хочу, чтобы ты знала: я тоже люблю отца. А ты можешь дать мне одно обещание?

— Смотря какое, — улыбнулась Нора.

— Дождаться, пока папа вернется с бакена. И все решить вместе. Мне кажется, когда он будет рядом, ты решишь… правильнее.

«Да он и впрямь совсем взрослый!» — ужаснулась Нора, приглаживая его вихры.

— Я сыграю тебе два кусочка из моего фортепьянного концерта. Только не суди слишком строго — я сам чувствую пробелы. Вот слушай…

Он поднял крышку рояля.

С первых же тактов музыка взбудоражила ее азартом, жаждой дерзания, порывом в неизвестное. Маленький гордый человек рвется ввысь, плечами раздвигает глубины мироздания, проникает в иные миры и, пораженный, останавливается на пороге новых далей, неприступных далей. Они манят, зазывают, но человеку известно, какова назначена цена… И вот он стоит перед дилеммой: остаться жить или исполнить долг ценою жизни. Там, позади, свет, радость, счастье, пышные облака, шум сосен над головой и любимая, раскинув руки, бегущая навстречу. А впереди мрак, небытие — и лишь исполненный долг. Что такое долг? Слово…

Звук… Но за этим звуком — вся твоя жизнь.

Ей представился черный беспросветный овал неба, радужные полосы вокруг — и яркая голубая черта, отделяющая жизнь от смерти. Человека от бездны…

Крышка рояля захлопнулась.

Время, отведенное на подготовку, истекло. Кажется, он предусмотрел все. Руно Гай глянул на часы: три четырнадцать по московскому.