Генри Олди - Один плюс один

Над равниной прохладою веет,
В зарубежные дали маня,
Патриоты в цене на Бродвее…
Я спешу, извините меня!

Может быть, вы раскаетесь позже,
На карьере лопатой звеня,
Слыша эхо из Бельгии с Польшей:
«Я спешу, извините меня!»,

Замолчите, не надо, не спорьте,
На судьбу уже поздно пенять…
Я звоню вам из аэропорта,
Я спешу, извините меня!

Не пашу я и не сею,
Все страдаю за Расею,
От ее забот лысею,
От ее скорбей грущу.

Не вагоны разгружаю,
Не детишек я рожаю —
Беспокойство выражаю
И в грядущее тащу.

Не по щучьему веленью,
Не по волеизъявленью,
Я борюсь с душевной ленью,
С надругательством судьбы —

Я бы как бы весь бы встал бы,
Я бы как бы всем бы дал бы,
Я бы надолбы да дамбы,
Я бы эх бы да кабы,

Мне бы, значит, зов трубы —
Уж я вам бы напахал бы!

Допустим, ты — пришелец жукоглазый,
Со жвалами, в хитиновом покрове,
Рожденный на планете Ыбламаунт
В созвездии Нелепо-ли-намбяше,
И, ветром галактическим несомый,
На био-крио-трио-звездолете
К нам в мегаполис тупо залетевший,
Как залетает дура-малолетка,
Поверив ослепительному мачо.

Допустим, ты родился при Иване
Не Грозном и не Третьем — Годунове,
Хоть никаких Иванов Годуновых
В истории отнюдь не наблюдалось,
А тут, гляди, взяло и наблюлось.
И с этой исторической развилки,
Чудес в ассортименте стартовало:
Отечество без каверз процветает,
Америка накрылась медным тазом,
И в космос полетели москали.

Допустим, ты — король подземных эльфов,
Гномья лесного принц и канцлер орков,
Ты — посох мага, ты — топор героя,
Ты — болт из потайного арбалета,
И артефакт чудесный — тоже ты.
Вокруг тебя империи трясутся,
На кладбищах пируют некроманты,
Сражаются друг с другом кто попало,
А ты им и руки не подаешь,
Поскольку и велик, и бесподобен.

Допустим, ты — фантаст-недописатель,
Который допускает то и это,
Воображает множество безделиц,
Придумывает массу несуразиц
И кучу зарабатывает денег
Таким своим извилистым талантом.
Нет, денег мы, пожалуй, не допустим —
Уж больно фантастично допущенье.
Но в остальном…

Говорит Абраму Сара,
Исхудавшая с лица:
— Мне бы юного гусара,
Чтобы тройка у крыльца,
Мне б не скука-синагога,
А цыганский тарарам…
— Тарама будет много, —
Обещает ей Абрам.

Говорит Абраму Сара,
Располневшая с торца:
— Мне б лихого комиссара,
Мне б в кожанке молодца!
Маузер — не поц на идиш,
Продразверстка по дворам…
— Разверстаю в лучшем виде, —
Обещает ей Абрам.

Говорит Абраму Сара,
Разобидевшись в сердцах:
— Мне пиры бы Валтасара,
Ламца-дрица-оп-ца-ца,
Клеопатрины затейки
Да сады Семирамид…
— Чай допей да пропотей-ка! —
Ей Абраша говорит.

Говорит Абраму Сара,
Вся, как к Пейсаху маца:
— Да и ты еще не старый,
Если тронуть слегонца.
Что гусары-комиссары? —
Чистый цурес, стыд и срам,
Сексуальные корсары…
То ли дело мой Абрам!

У стиха с размером плохо,
Да и с рифмою беда,
Поздно плакать, поздно охать —
Не годится никуда.

Полумертвый, неглиже,
Ляжет он, как в гроб, в ЖЖ —
Приходите, тети-дяди,
Полюбуйтеся уже!

Кто к дебилам толерантен,
Тот однажды станет Буддой,
Доберется до нирваны,
Внидет в царствие небес.

Кто терпим к трамвайным хамам,
Обретет корзину счастья,
Станет чудом благовонным,
Подчинит себе астрал.

Кто душою к идиотам
Преклонится, не лукавя,
Тот познает сущность Дао
И прославится в веках.

Если спросите, откуда
Я узнал такие вещи,
Я отвечу: с детства знаю,
Ибо мне не повезло.

Ненавижу идиотов,
Не терплю трамвайных хамов,
Плохо отношусь к дебилам
И сержусь на дураков.

Раз я весь несовершенен,
На ножах с Великим Дао,
И не Будда я ни разу —
Значит, вот причина бед!

Четвертые сутки пылает граница,
Рассвет над Мордором и мрачен, и хмур,
Раздайте секиры, поручик Эльфицын,
Корнет Чародейкин, налейте здравур!