Питер Банзл - Летающий цирк [litres]

– Умоляю, не надо! – хором вскричали Бруно и Гильда Баттонсы, подбежав к мадам. – Они не сделали ничего плохого, отпустите их, они должны быть с нами, мы будем за ними присматривать, покажем, как нужно себя вести, обещаем!

– Они помогали гибридам, – заявил Слимвуд. – Приятельские отношения с уродцами запрещены.

По лицу Гильды заструились слезы. Она протянула руки к Сильве и Дмитрию, но Огги и Джоуи оттащили ее подальше от вольера.

Мадам повернулась к остальным артистам.

– Вот что случается с теми, кто не играет по моим правилам. Они вредят не только себе, но и своим близким. Запомните это. – Она вынула из кармана Лилины часы. – До начала осталось десять минут. Выходите на арену и развлекайте толпу. Давайте устроим высококлассное шоу! А если не устроите – вам несдобровать, это я обещаю!

Потрясенные артисты разошлись, перешептываясь. Никто не осмелился подойти к вольеру с детьми, хотя на лицах у всех была написана озабоченность.

Время поджимало. Лили с ужасом осознала, что на претворение плана в жизнь у них осталось всего около часа – а потом она окажется на арене.

Она подумала о папе и Бракенбридже, о Толли и остальных друзьях, которые поздравили ее с днем рождения. Она так его и не отпраздновала… И отпразднует ли еще когда-нибудь?.. Она подумала о страницах, вырванных из маминого дневника. Ей жизненно необходимо вдохновиться маминой смелостью.

Осталась всего одна страничка, которую Лили еще не читала. Это оказалась последняя запись в дневнике, которую мама оставила в день своей смерти.

Но она не вернулась домой, потому что это был ее последний день. В тот день все навсегда переменилось: Лили получила механическое сердце и стала гибридом.

Девочка нежно коснулась шрамов, оставшихся после несчастного случая.

Мама права: неважно, какие у тебя неприятности, – бежать от них нельзя. Нужно научиться жить с ними. Жить со своими особенностями. С тем, чего ты лишилась, и с тем, что приобрела.

Мамины слова были подобны оазису в пустыне. Но особенно Лили запомнились эти: «Люди свободны только в том случае, если не боятся говорить правду, скрытую в глубине их сердец».

Роберт извелся от ожидания. Он встал и принялся расхаживать по вольеру, словно голодный лев. Дальний край клетки касался занавеса, и из-за него доносились восторженные голоса зрителей, взрослых и детей, искавших свои места. Послышалась веселая песенка аккордеона, которому вторили флейта и скрипка.

В занавесе виднелась небольшая дырочка, смотревшая на край арены. Роберт заглянул в нее.

Большой шатер заполнялся народом. Огги стоял у тележки и продавал длинной очереди покупателей сладости, а они счастливо улыбались, глядя на клоунские гримасы Джоуи. Может, закричать, и зрители услышат? Но нет, они слишком оживленно болтают, да и музыка играет очень громко…

Остальные артисты выстроились в ряд на арене и махали толпе. Впрочем, улыбки их казались фальшивыми, и время от времени кто-нибудь из них оглядывался на закулисье, очевидно, беспокоясь о детях в вольере. Но, видимо, они боялись мадам и не осмеливались помочь пленникам.

Когда все расселись, артисты вернулись за кулисы. Как только они скрылись с глаза публики, их улыбки исчезли, а глаза наполнились тревогой.

Тем временем Огги и Джоуи принялись тушить масляные лампы, освещавшие шатер.

Становилось все темнее, и детей в вольере пробрала дрожь.

Вскоре погасла последняя лампа.

Роберту стало больно из-за трепета беспокойных бабочек в животе, будто крылья у них были из разбитого стекла.

К счастью или к сожалению, представление вот-вот начнется.

Слимвуд и мадам Лионс-Мейн отодвинули занавес и оказались на арене, в огнях рампы. Роберт и Лили наблюдали за ними сквозь дырочку в занавесе. Пока Слимвуд и мадам расходились в разные стороны, Лили взглядом поискала среди зрителей доктора Дроз, но ее нигде не было. Слимвуд на ходу расстегнул свой красный смокинг, а мадам тряхнула копной светлых волос и фальшивой бородой. На ней было то же алое платье, что и на представлении в Бракенбридже, а в руках она держала знакомый полосатый зонтик.