Михаил Шаломаев - Эффект Завалишина. Символ встречи [Повесть и рассказ]

Ирочка! Только ее сейчас и не хватало!

— Я не тоскую, я собираюсь домой. А ты-то, собственно, что здесь делаешь так поздно?

Ирочка танцующей походкой прошлась между столами.

— Репетиция. Готовим праздничную программу.

Ах да, она участница танцевальной группы, и, надо полагать, это достаточно веское обстоятельство, чтобы считаться многообещающим, перспективным научным работником.

— Вытряхивайтесь, — сказал Володя. — Лавочка закрывается.

— Я тоже иду домой.

— Прекрасной барышне почтенье! Нельзя ли проводить — мое вам предложенье?

— Не барышня и не прекрасна! На провожатых не согласна, — серьезным тоном окончила Ирочка цитату из «Фауста» и засмеялась. — А что? Пройдемся. Вечер такой хороший…

Накрапывал дождь. Листва карагачей и кленов смыкалась арками над головой. По влажному асфальту, словно по воде канала, проплывали троллейбусы. На фасадах домов монтировали праздничную иллюминацию.

— Хорошо как! Домой не хочется, — сказала Ирочка.

— Приглашаю в парк. Где-то завалялся рубль. На мороженое хватит.

— Просто посидим. Ты отчего мрачный, Ус отругал?

В этом секторе горных пород ничего не скроешь.

— Заметно?

— Угу. Говорят, у директора было какое-то грозное совещание.

Ирочка в этот раз не изображала наследную принцессу и держалась так по-товарищески, что Володя разоткровенничался и пересказал свою беседу с Бобылевым.

— А почему бы, Володя, тебе не заняться плановой темой? С твоей головой ты бы мог ее выдать за год.

— Не понимаю этого диссертационного фетиша. Ведь диссертация — это средство, а не цель. Надо доказать, что умеешь самостоятельно работать в науке. Так зачем же доказывать умение, а не просто показать работу? И если юный прозелит рвется в кандидаты, это как-то можно понять — честь, слава, валюта. Но почему наши руководители требуют от нас эту чисто формальную чепуху? Зачем нужны им наши пыльные тома и дипломы? Для галочки, что ли? Процент сотрудников, имеющих ученые степени, за отчетный период повысился на одну целую тридцать семь сотых. Ура!

— Ты просто завидуешь, — возразила Ирочка. — Вон, Алик. Все говорят, что у него диссертация была настоящая, не по форме, а по существу.

— У него счастливо сочетаются природные способности и усидчивость, а, кроме того, умеет пробивать. А у меня же ничего, кроме идеи.

— Что-то ты крутишь. Какая идея?

«И не подумал бы, до чего проницательная особа!» Внезапно захотелось рассказать о том необычайном случае, который выбил его из колеи и помешал стать добропорядочным соискателем. Уж очень давно не приходилось говорить по душам. Ну и, кроме того, им руководило неосознанное желание оправдаться и доказать, что он не такой уж никчемный.

— Умеешь держать язык за зубами? Только никому, понимаешь? Я ведь знаю эти ваши штучки — только одной подружке по секретику. А у подружки есть своя подружка, и не успеешь дойти до дому, как всем все уже будет известно.

— О чем ты?

— Поклянись, что будешь молчать. Самую страшную клятву.

— Клянусь! — Ирочка подняла руку. — Если без твоего согласия скажу хоть слово, никогда мне не есть шоколадных батончиков. Годится?

В студенческие годы он изводил лекторов своими сомнениями. Вопросы были по существу, и преподаватели отвечали с удовольствием. На факультетском вечере конферансье бойко сыпал со сцены: «А почему у кошки хвост? А для чего на речке мост? А отчего мы видим свет? И почему не икс, а зет? Но на зачетах он не слышен. Кто это? Вова…» И зал с хохотом заканчивал: «…Завалишин!».

В учебниках Володе нравился петит. Именно петитом излагали теории и предположения, еще не облачившиеся в безусловное, категоричное знание. И вот в ту пору Володю заинтересовала проблема взаимодействия излучения с веществом. Поступив на работу, Завалишин при первой же возможности изложил Бобылеву свои соображения.

— Эмпиреи, хотя и любопытные, — сказал Ус. — Но для начала вам придется заняться вот такой прозой…

Пришлось заняться. Поначалу даже было интересно, однако своей теории не забросил. Читал, делал выписки, пробовал обобщать. Первый вариант гипотезы был выброшен в мусорную корзину. Затем появился второй, третий, четвертый… Выводы получались очень смелые. Вот тогда-то он решил написать подробную записку и показать ее Бобылеву. Делового разговора не получилось. Ус перелистал записи, хмыкнул и пожал плечами.

— У меня нет времени выискивать ошибки в вашем опусе. Простите мой скепсис, Володя, но вы, мне кажется, замахнулись на задачку не по силам. И не просите. Спорить и опровергать не буду.