Виктор Колупаев - Избранные произведения в одном томе

— Вот именно? — поддержали его подоспевшие с другой стороны улицы. Как это никого нет?

Милиционер был молод и не боялся нападения, даже вооруженного, поэтому он отступил в сторону и начал пропускать желающих, раза два проговорив при этом:

— Еще полторы минуты…

— Полторы минуты, а тут никого? — задал кто-то нехороший вопрос.

Милиционер и сам сегодня был несколько удивлен. Обычно в это время кто-нибудь из работников Учреждения да приходил. Уж не праздничный ли день сегодня? Милиционер напряг свою память: нет, совершенно точно, день был обычный, будничный, приемный. Милиционер постоял у двери еще немного, но здесь ему больше нечего было делать, и пошел на свой пост, на котором, впрочем, делать ему тоже было нечего. Вдруг сверху, с лестницы скатился, да еще чуть было не сбил его с ног начальник транспортного отдела Учреждения, что-то крикнул неразборчивое и получил сверху ответ. Да как же это, растерянно подумал милиционер, ведь не входил никто. А тут еще секретарь начальника отдела капитального строительства тяжело вывалился из своей приемной. Там, чуть дальше, тоже захлопали дверями. И на втором, да и на третьем этаже… Отовсюду доносились звуки, означавшие, что рабочий день в Учреждении начался. Все пришло в движение. Милиционер расстегнул было кобуру, но даже не взялся за рукоятку пистолета и снова застегнул ее. Никто, вроде, не буянил, не кричал, не рвался и даже не просил о помощи.

Человек в сером костюме поднялся на второй этаж и повернул направо, к приемной Главного распорядителя абсолютными фондами. Он шел уверенно, словно знал дорогу, намного обогнав цепочку людей, выпорхнувших из молочного магазина на противоположной стороне проспекта, да это и не удивительно, ведь он и в холл вошел первым, да и побойчее был, пошустрее, попробойнее.

Худощавый заглянул в открытую дверь приемной и ласково сказал:

— Здравствуйте, Машенька!

— Ах, — ответила секретарь Машенька и запахнула домашний халатик из розовых махровых полотенец. А вот прическа у нее на голове была в совершеннейшем порядке, модная, и красивая, очень идущая к ее востроносенькому, чуть припухлому личику. — Ах! — повторила Машенька. Даже халат не успела переодеть. Вечно в спешке.

— Это ничего, — успокоил ее посетитель. — Так даже лучше. По-семейному, по-домашнему.

— Вы так думаете? — недоверчиво спросила девушка.

— Я знаю это точно, — ответил человек. — Федор Михайлович занят?

— Федор Михайлович еще не приезжал, — сказала секретарь и на ее лице уже не было домашнего выражения, а появилось служебное, хоть и приветливое, а все же чуть с холодком, но уж точно — деловое.

Секретарь на всякий случай заглянула в кабинет своего начальника, двери которого оказались не опечатанными и не на замке, и ахнула в третий раз. Главный распорядитель сидел за своим рабочим столом и, видимо, старательно изучал какие-то деловые бумаги. Машенька попробовала захлопнуть дверь, которая, вдобавок, была с небольшим тамбуром, двойная, но у нее ничего не получилось. А тут еще во всю противоположную стену приемной, закрывая собой картину «Научные работники на заготовке сенажа» одного местного, но известного и в столице художника, появилось зеркало, ровнехонькое, без единой волны, новехонькое, и в нем отразился Федор Михайлович за своим рабочим столом, видимый теперь всем, кто уже вошел в приемную.

«Что же теперь будет?» — в ужасе подумала секретарь Машенька, толкая взбесившуюся дверь, и на всякий случай, для самооправдания сказала, громко, надрывно, со слезой, чуть ли не истерикой в голосе:

— Федора Михайловича нет. Он сегодня не принимает!

Но все вошедшие в приемную видели, что Федор Михайлович есть, но вот будет ли он принимать — это еще являлось вопросом.

— Мария Георгиевна! — вдруг позвал Главный распорядитель. — Начинайте прием. Только проследите, пожалуйста, чтобы сегодня было не более тысячи четырехсот сорока одного посетителя. Больше не успею, хоть разорвись.

— Ах! — в четвертый раз сказала Машенька, она же Мария Георгиевна, и побежала я столу за списком, поискала его среди каких-то листочков, потом опомнилась и взяла в руки переплетенную типографским способом тетрадь, на которой золотым тиснением значилось «Список посетителей на прием к Главному распорядителю абсолютными фондами на двадцать шестое ноября». Сам список состоял из листов пятидесяти с лишним,

— Федор, — вызвала секретарь уже твердым голосом, окончательно справившись с волнением.