Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 4

– Я немедленно доложу, как только Властелин освободится.

– Опять? – спросил я с некоторым оттенком угрозы в голосе. Тут он покраснел и, кажется, немного испугался: на верхах не любят непочтительного к себе отношения. Хотят, чтобы секретари, шоферы и прочие принимали их всерьез. На всякого мудреца все–таки простоты приходится куда больше, чем было бы желательно.

– Могу ли я спросить, как доложить о послании: от кого оно?

– От близкого Властелину человека.

– Должен ли я понять это так, что послание – от Жемчужины Власти?

– Ни в коем случае. Наоборот, вы должны твердо усвоить, что послание это – от другой женщины.

Тут он, безусловно, понял. Находись в этой комнате собака, она поняла бы все на полчаса раньше, но собаки вообще умные животные, а секретари – не обязательно. Но он понял; глаза его раскрылись до такой степени, что в каждый могло въехать по грузовику, а уж легковушки могли бы двигаться в два ряда. Он покраснел, потом его прошиб холодный пот. Видимо, приближенные действительно побаивались своего повелителя. Интересно, награждает он их тумаками или поддерживает страх лишь разными оборотами речи?

– Если мне будет позволено напомнить, – он не проговорил это, а нежно прошептал, словно я был девушкой и ему хотелось увести меня в кустики погуще, – сановники в ранге Советников Первых Лиц имеют право входа без доклада…

Я отлично понял его: видимо, соваться с докладом, касающимся Лезы, не зная сущности сообщения, было достаточно опасно, а что я ему такой информации не предоставлю, он уже выучил наизусть. Так что он принял мудрое решение: кто принес известие – возможно, дурное, – пусть сам и принимает все последствия на себя. В смысле, что это я должен подставить шею для воздаяния. Однако мне только это и нужно было.

– Хорошо. Я обожду, пока Властелин освободится.

Он вздохнул.

– У него на докладе Личный Врачеватель Семейства. Разговор может затянуться…

Я немножко подумал и нашел выход:

– Доложите ему не лично, а по связи, что ему доставлено письмо от человека, которого он разыскивает, и что посланец просит принять его незамедлительно, ибо дело безотлагательное. Ну а уж войти я как–нибудь войду сам.

Он восхитился элегантной простотой решения, тут же присосался к аппарату и заворковал, как голубка на подоконнике, когда по другую сторону стекла сидит кошка. Потом повернулся ко мне и сообщил – по инерции тем же голосом:

– Его Всемогущество сейчас освободится…

После этого он достал розовый платочек, вытер пот и надел на лицо такое выражение, словно он только что атаковал вражеский корабль и переломил его о колено. По–моему, мысленно он уже дырявил грудь своего вицмундира, чтобы было куда привинтить орден.

Властелин оказался человеком слова. Не прошло и трех минут, как дверь, что вела в его кабинет, распахнулась, и Главный Клистир вышел. Позволив двери за его спиной мягко затвориться, он тоже достал платок и стал вытирать пот. Можно было подумать, что за дверью этой по меньшей мере вещевой склад и он только что перетаскивал туда контейнеры.

Он посмотрел на меня – сначала пустыми глазами, потом его взгляд сфокусировался и что–то в нем мелькнуло. Я не сразу определил – что, но, во всяком случае, доброжелательным вниманием я бы это не назвал. Скорее – прикидочным, оценивающим: как ты держишь удар? – как бы спрашивал взгляд. – И как бьешь в ответ?

Ну, ко всякого рода взглядам я привык давно. И постарался просигналить ему тем же способом: смотри, не переоцени своей весовой категории!.. Хотя и не понимал, какие, собственно, у него могут быть ко мне вопросы. Я тогда еще полагал, что для всех здесь по–прежнему являюсь неизвестным членом уравнения, темной лошадкой. Потом выяснилось, что я был не прав. Но, к сожалению, только потом.

А пока, завершив церемониальный обмен взглядами, я подступил к двери и отворил ее с ощущением, как будто бросаюсь в холодную воду. Все–таки властелинов любого рода я до сих пор наблюдал разве что на экране телевизора (если не считать Мастера и Фермера, да еще Охранителя; но они не властелины, они нечто большее). И вот пришла пора вступить в соприкосновение – и не скажу, что моя позиция в тот миг казалась мне предпочтительнее.

Властелин сидел за столом в противоположном от двери конце обширного продолговатого помещения, где, похоже, не было ничего лишнего – например, столика, за которым можно было бы угоститься чашкой кофе или еще чем–нибудь. Да и то – угощают чаще всего равных или почти равных, а таких на этой планете не было. Во всяком случае, в представлении хозяина этой резиденции. Тут не было даже ковра на полу, и каждый шаг раздавался четко, давая представление о состоянии духа вошедшего. Я постарался пройти строевым, за пять шагов до стола остановился и проделал все, что полагалось по строгому ассартскому протоколу. В ответ Властелин кивнул, и я не принял его кивок за одобряющий; он выражал скорее нетерпеливое желание побыстрее от меня отделаться. Потом еще несколько секунд я ожидал, что он предложит мне сесть, но он, наверное, забыл: не думаю, чтобы тут запросто присаживались без его позволения. Он поелозил по мне глазами, – уж не знаю, какие выводы пришли ему на ум, но, похоже, ничего особо выигрышного для меня он не разглядел, – и сказал, сразу переходя к сути дела: