Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

— Не правда ли, Яков Григорьевич, наша фабрика в отличном состоянии и образцово устроена? Мой муж ее ужасно любит и все время отдает ей.

Борк, уже заметивший кое-какие крупные дефекты и в машинной, и в котельной, был немного смущен этим вопросом, но удачно вывернулся:

— О, да! Принимая во внимание отдаленную местность и старую систему обработки руды, можно сказать, что фабрика организована недурно.

Марина Львовна бросила ему благодарный взгляд из-под полуопущенных век, обрамленных темными, длинными ресницами. Поймав этот взгляд, Борк продолжал:

— Вы, должно быть, очень любите своего супруга и гордитесь им как инженером?

Молодая женщина сразу сообразила, что от удачного ответа на деликатный вопрос зависит дальнейшее поведение главного эксперта. Она чувствовала, что уже произвела на Борка хорошее впечатление и что нужно поощрить его на более серьезный флирт.

— Видите ли, Яков Григорьевич, — ответила она с смущенной улыбкой, — мне неловко говорить это, но я лгать не умею. Я уважаю Михаила Петровича как хорошего человека и работника, но совсем не увлечена им как своим мужем. О хорошей же постановке дела на фабрике я слышала от управляющего; сама ничего не понимаю и поэтому и спросила ваше мнение как компетентного человека.

«Если он не совсем дурак, — подумала Марина Львовна, — он должен теперь понять, что за мной можно ухаживать».

Англичанин, конечно, был не совсем дурак и к тому же — любитель красивых женщин. Он сообразил, что в этой глуши скучно; работу можно будет скрасить флиртом с очаровательной дамой. Поэтому он сейчас же повел разговор на такую тему, где можно было касаться чувства, и стал расспрашивать Марину Львовну о ее жизни до замужества. На случай таких вопросов у Пузиковой была уже придумана история, несколько несогласная с прозой действительности, но зато возбуждавшая сочувствие в собеседнике.

Из котельной перешли в лабораторию, где производились пробы руды; здесь столы были заставлены стеклянными приборами, склянками с разными реактивами, а на стене красовалась большая таблица химической системы Менделеева, которую Пузиков изготовил специально ради гостей, чтобы произвести на них впечатление. Но Грошев и Фернер обратили внимание не на эту таблицу, а на то, что лабораторию трудно было изолировать от фабрики. Между тем экспертам необходимо было помещение совершенно обособленное, которое можно было бы запирать и окарауливать. Михаилу Петровичу, наоборот, обособленное помещение очень затруднило бы проведение некоторых задуманных им планов. Он горячо убеждал экспертов, что лаборатория великолепно расположена, что она в их полном распоряжении и что в другом помещении им будет несравненно хуже. Но его доводы не помогли, и Грошев заявил прямо, что если другое помещение не найдется, то они будут посылать контрольные пробы на Урал, что сильно затянет экспертизу.

Только после этого Пузиков повел посетителей в отдельный домик, стоявший против фабрики, где у него помещался склад посуды, реактивов, ртути, медных листов. Эксперты нашли, что в двух комнатах домика можно будет устроиться недурно.

Пока обсуждали, что и как устроить, Марина Львовна простилась с экспертами и ушла домой. В этот день Пузиков, как хозяин фабрики, угощал экспертов обедом, и его жене нужно было переодеться и приготовить стол.

Через час то же общество, штейгер и становой с дамами собрались в маленькой квартире химика, состоявшей из трех комнат — кабинета, заменявшего и гостиную, столовой и спальни. Все помылись, переоделись и были в веселом настроении.

Хозяйка, одетая в белое кружевное платье с глубоко вырезанным на спине и груди лифом и с короткими рукавами, была очаровательна и старалась обворожить всех мужчин. Даже застенчивый в обществе становой смотрел на нее с восхищением, тем более, что она разрешила ему прийти в блузе.

Его дочь, застенчивая, милая блондинка Надежда Поликарповна, была очень похожа на свою сестру Анну, жену штейгера, но только последняя была темнее и приобрела уже солидность семейной женщины. Обе были одеты почти одинаково и довольно просто, потому что давно не были в городе и шили свои наряды сами.

Сам хозяин и Фернер замешкались в лаборатории, и за ними пришлось посылать. Михаил Петрович получил за это публичную головомойку от супруги, боявшейся за свой обед.

Места за обеденным столом Марина Львовна распределила сообразно своим планам: у своего конца она справа посадила англичанина, а слева станового, который не мог помешать ей ухаживать за главным экспертом; с другой стороны, рядом с Борком, она посадила Надежду Поликарповну, тогда как Лидия Николаевна очутилась подальше от хозяйки, между Грошевым и Фернером, которые должны были всецело занять ее внимание.