Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

Марина Львовна была не особенно довольна тем, что ее рассказ о летних пикниках был прерван на самом интересном месте, но все встали, и ей пришлось замолчать. Она была утешена тем, что Борк при прощании дважды поцеловал ее ручку и заявил, что он очарован сегодняшним вечером и своей прелестной собеседницей. Когда эксперты удалились в свою половину, Репиков удержал сослуживцев на некоторое время за столом, чтобы обсудить «начало кампании», как он выразился. Лидия Николаевна увела дам в гостиную, а мужчины еще долго оставались в столовой. При этом Николай Константинович улучил минуту, чтобы попросить Михаила Петровича несколько умерить восторженность Марины Львовны, которая могла навредить делу.

На следующий день, хотя это был четверг и не праздник, в честь гостей на кухне управляющего уже с раннего утра готовились пирожки. Эксперты явились к чаю в рабочем костюме — высоких сапогах и парусиновых куртках. За чаем разговор шел о деятельности фабрики; вытребовали Михаила Петровича, вместе с которым явилась и Марина Львовна, выпросившая накануне у Борка разрешение присутствовать при осмотре, сославшись на то, что в обычное время женщин на работы не пускают.

— А с знатными иностранцами всюду можно пройти и все увидеть! — мило улыбаясь, заявила она.

Узнав об этом разрешении, Лидия Николаевна также выразила желание принять участие в обходе фабрики. Она боялась, что супруга химика, будучи единственной дамой, завладеет англичанином, продолжит свои фантастические рассказы о жизни на глухом руднике и дискредитирует ее отца в глазах экспертов.

Напившись чая, вся компания направилась через площадь и поднялась на помост, по которому телеги с рудой въезжали в верхний этаж амбара при фабрике. Обыкновенно этот помост был покрыт толстым слоем пыли, щепок и кусочков кварца; теперь весь мусор был убран и старые, измочаленные бревна посыпаны желтым песочком. Грошев сразу заметил эту декорацию и улыбнулся под своими нависшими усами.

В верхнем этаже рудного амбара были навалены кучи руды — глыбы кварца, то чистого, белого и мелкозернистого, как сахар, то пестрого, с ржавыми налетами и пятнами, то совсем желтого и грязного, словно изъеденного. Белый кварц лежал отдельными кучами. Николай Константинович объяснил экспертам, что охристого кварца в руднике добывается мало, потому что работы ушли глубоко; он попадается только вблизи большой трещины, обрезавшей жилу.

— А вот и золото! — воскликнула Марина Львовна, указывая пальчиком на зерна желтого блестящего металла, кое-где вкрапленные в белый кварц.

— Если бы все это было золото, — усмехнулся Грошев, — ваш рудник стоил бы миллионы! К сожалению, это только серный колчедан, правда содержащий в себе некоторое количество благородного металла.

Разговор был прерван грохотом пущенной в ход дробилки, измельчавшей руду на кусочки. В отверстие этой небольшой машины, имевшей вид простой железной коробки, рабочий-китаец спускал одну глыбу кварца за другой; дробилка жадно хватала руду своими стальными челюстями и с страшным скрежетом раздробляла ее на кусочки, которые выплевывала непрерывным потоком через нижнее отверстие; эта струя по железному желобу скатывалась в нижний этаж амбара. Покрытый желтовато-белой пылью с головы до ног, похожий скорее на мельника, китаец методически исполнял свою работу, и глыба за глыбой исчезала в пасти дробилки. Казалось, что происходит процесс кормления какого-то чудовищного зверя, который грызет и глотает глыбы кварца, словно кусочки сахара. Движение стальных планок с зубцами совершенно напоминало работу челюстей, а звуки, издаваемые рудой, попавшей между зубцами, походили на звуки, издаваемые гигантской собакой, грызущей кость.

Говорить приходилось, крича друг другу на ухо; кроме того, из пасти дробилки вылетала пыль, которая забиралась в нос и горло посетителей, заставляя их чихать и кашлять. Китаец смотрел на них, улыбаясь одними глазами: рот и нос его были скрыты под маской респиратора.

Спустившись назад по помосту, посетители вошли в нижний этаж амбара. Сюда по желобу ссыпался кварц, прожеванный дробилкой. Высокие кучи его напоминали груды грубо наколотого сахара. В одной из длинных стен амбара зияли четыре небольших окошечка, через которые двое рабочих лопатами перебрасывали руду в помещение самой фабрики. Оттуда доносились равномерные гул, стук и скрип. Эксперты осмотрели кучи раздробленной руды, приготовленной для размола, и взяли наугад несколько кусков из разных мест для пробы. Михаил Петрович просиял: в этот день была пущена в обработку нарочно накопленная богатая руда.