Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

Разрезы, в которых теперь добывалось рассыпное золото, шахты и штольни, доставлявшие руду, находились совсем в стороне от стана; первые — в низовьях боковой долины, открывавшейся ниже стана в долину Хамары, вторые — в верховьях той же долины на горе. Главный разрез тянулся широкой и глубокой канавой и оканчивался тремя уступами, на которых копошились русские старатели. Мужики откалывали ломами или кайлами глыбы земли и лопатами наваливали ее в двухколесные таратайки или на торфяной отвал в сторону, или к бутарам на речке, где пески промывались. Полные таратайки ехали шагом, пустые возвращались рысью, с грохотом и гиком, и возницы развлекались, перегоняя друг друга и щеголяя уменьем лихо съехать с откоса в разрез и круто осадить коня в нужном месте на уступе.

Весть о приезде нарочного с какой-то экстренной вестью успела уже разойтись из кухни управляющего по домам служащих и вызвать толки и догадки. Поэтому вызываемые на совещание не заставили себя долго ждать.

Первым в кабинет Репикова явился химик Михаил Петрович Пузиков, заведовавший фабрикой, иловым заводом и лабораторией. Это был мужчина средних лет, рыжеватый, с неприятным лицом, обрамленным коротко подстриженной бородой и торчащими вверх усами; его преждевременная лысина тщательно скрывалась зачесанными с боков волосами. Он был одет по случаю праздника в светлую пару и надушился майским ландышем так, что от него разило за десять шагов.

Почти вслед за ним пришел становой Поликарп Иванович Седых, грузный человек лет пятидесяти пяти, с багрово-красным обветренным лицом, небольшими усами, бородкой клинышком и бритыми обвисшими щеками. Он признавал только один костюм, состоявший из темно-серой блузы, подпоясанной ремнем, из широких шаровар и сапог бутылками; в праздники блуза заменялась темно-малиновой рубашкой.

Сегодня малиновая рубашка туго обтягивала его солидное брюхо и груди, выпуклые и обвисшие, как у пожилой женщины.

Но человек он был неглупый и добрый и, несмотря на свою толщину, расторопный и деятельный.

— Мое почтение, Николай Константинович и Михаил Петрович! — просопел он, пожимая руки, после чего осторожно присел на просиженный клеенчатый диван, который так сильно затрещал, что химик вздрогнул.

Последним пришел штейгер Василий Михайлович Бубнов, родом с Урала, брюнет, высокого роста, с пышными усами и эспаньолкой на лице, слегка попорченном оспой; темные глаза глядели немного исподлобья.

Управляющий солидно крякнул, откашлялся и начал:

— Господа, я получил от нашего хозяина письмо, в котором он предупреждает, что к нам на рудник едут...

— Ревизоры! — перебил Михаил Петрович, выпрямляясь на диване и протягивая руку вперед. — Я так и думал.

— Не прерывайте меня, пожалуйста, Михаил Петрович, — поморщился Репиков, любивший говорить маленькие речи, но терявший нить, когда его прерывали. — К нам едут не ревизоры, а эксперты. Три эксперта разной специальности. Хозяин решил продать рудник, и эксперты командированы покупателями для осмотра. Мы должны принять все меры, чтобы дело понравилось экспертам и рудник был продан. В противном случае хозяин решил закрыть рудник осенью, а нас отпустить на все четыре стороны. Как видите, дело серьезное.

Это известие произвело на слушателей различное впечатление.

Михаил Петрович торжествующим тоном воскликнул:

— Ну, я же был прав, эксперты — те же ревизоры или даже еще хуже!

Становой, раскуривший во время речи Репикова свою неизменную носогрейку, спокойно попыхивал из нее и сказал только:

— Тарантас нужно отправить в починку.

Бубнов вскочил со стула, взволнованный, и выпалил, разводя руками:

— Продать такое дело или закрыть его! Да он, право же, рехнулся, наш почтенный хозяин! Продать этот клад! Он забыл, сколько миллионов взял из него!

Он сел опять на место и прибавил спокойнее:

— Уж если выбирать одно из двух зол, то, конечно, лучше продать, чем закрыть.

Штейгер был влюблен в рудник и был убежден, что в нем таятся еще огромные богатства, и нужно только суметь найти их. Он знал рудник как свои пять пальцев и в случае продажи мог надеяться, что новые владельцы оставят его на службе. Закрытый же рудник нуждался бы только в простом стороже для охраны от хищников.

— Не мучьте нас, Николай Константинович, расскажите все подробно,— волновался Пузиков.

— Я прочитаю вам целиком письмо Мишурина.

Управляющий достал письмо из кармана и прочитал его с чувством, повышая голос в местах, казавшихся ему особенно важными.