Майкл Мэннинг - Доминирование Сэнтиров

Охотник был вынужден бросить свой нож, поскольку умиравший человек прижал его под собой. Перекатившись, он избежал размашистого удара человека с дубинкой. Вскочив на ноги, он бросился бежать. В данный момент побег был для него победой. Снова напасть на них из засады он сможет спустя несколько минут.

К сожалению, он нарвался прямо на другого мужчину с ножом.

Сила их столкновения заставила обоих отскочить друг от друга, но худшим было не это. Чад ощутил давление ножа, когда тот воткнулся ему в рёбра справа, и за этим последовал ужасный скрежет, который, как он мог лишь догадался, был звуком стали, царапающей кость. По его боку потекла тёмная жидкость. Боли не ощущалось, но в горячке боя это не было необычным. Скоро боль его нагонит. «Он, блядь, меня убил».

Оправившись от первого шока, вызванного их столкновением, он отскочил назад, и вогнал своё собственное оружие в цель, воткнул длинный нож по самую рукоять один раз, другой, а потом третий, для верности.

— Проклятый сукин сын! Получай! — кричал он.

Дубинка из сухостоя обрушилась ему прямо на спину… и сломалась. Было чертовски больно, но, судя по всему, её владелец был недостаточно внимательным, чтобы выбрать крепкий кусок дерева. Чад завалился вперёд, всё ещё ругаясь, и перекатился, вставая на ноги. После удара спина чертовски болела, но мокрый бок не доставлял ему вообще никаких проблем.

Ощупав себя сбоку, он осознал, что нож вообще его не проткнул. Запустив руку себе за пазуху, он вынул серебряную фляжку, в которой до недавнего времени было шесть унций отличного виски.

— Етить твою налево! — выругался он, разозлившись как никогда.

Он прыгнул в сторону, избегая удара руки последнего из оставшихся у него противников.

— Я это сберегал! — закричал он. — И что я теперь, чёрт возьми, буду пить?!

Горожанин проигнорировал его вопрос, снова бросившись на него. Чад легко отскочил в сторону, оставив врагу длинный порез на руке. Он был зол, и злость добавляла силы его усталым конечностям. «Нет, я не просто зол… я в бешенстве! И теперь я не смогу нажраться [3] Игра слов. Англ. «pissed» означает как «в бешенстве», так и «пьяный». , когда всё закончится».

Второй обмен ударами вскрыл незнакомцу живот, вывалив его кишки на землю, даже пока тот стискивал леснику шею своими большими руками. У Чада появились вспышки перед глазами, когда давление на горло усилилось, но его рука с ножом работала без остановки. Хватка бугая ослабла, и Чад оттолкнул его, хватая ртом воздух.

Выдохшийся, побитый, болящий и утомлённый, он сел рядом с окровавленным телом его покойного врага. Он чувствовал, как грязь стала впитываться ему в штаны, но ему уже было всё равно. Обращаясь к трупу, он сказал:

— Вот и поделом тебе, урод ты этакий. Твоя мамаша наверняка мне спасибо скажет за то, что я прервал твои ёбаные страдания.

Гнев его угасал, но раздражение лишь росло. Подняв повреждённую фляжку, он мягко её потряс. В ней ещё что-то осталось. Открыв крышку, он наклонил её, осторожно держа повреждённой стороной вверх, и сумел сделать два хороших глотка, прежде чем фляжка опустела.

Похлопав лежавшего рядом с ним мертвеца, он извинился:

— Прости. Я просто был в бешенстве из-за моей фляжки. Не стоило мне так говорить о твоей мамаше. — Он приостановился на секунду, прежде чем рассмеяться: — Хоть это и было правдой.

Он немного подумал о том, чтобы снять рубашку, и попытаться выжать из ткани себе в рот последние капли, но прохладный ночной воздух уже слишком её высушил. Сомнительно, что он сможет выжать из неё больше капли.

Он так и сидел там, когда из тьмы показалась новая группа людей. У них были те же мёртвые выражения лиц, но это были не те люди, которых ранее поймала Мойра. Эта группа была свежей. Чад насчитал минимум десятерых, а потом сдался.

Печально улыбаясь, он поднялся на ноги:

— Ну ни хуя себе. Вот ведь день не заладился, а?

Имело смысл удариться в бега. В темноте найти его будет почти невозможно, и он уже знал, что они шли на источники магии. Чад мог просто растаять в ночи, забыть всё, и не останавливаться. Он мог бы начать с начала — ему было не впервой.

Чёрт, да у него в общем-то ничего и не было. Мало кто будет по нему скучать — барменша в «Грязной Свинье», наверное… и Мордэкай. Но Граф наверняка уже был мёртв. Мойра просто обманывала себя на этот счёт. Это оставляло Графиню, и он никогда не чувствовал, что был ей особо по нраву.

Лишь идиот попытался бы драться. Никакого проку в этом не было. Мойра и Грэм были без сознания. Насколько он знал, они вообще могли уже умирать. Против такого числа врагов он будет просто зазря выкидывать свою жизнь.