Майкл Мэннинг - Доминирование Сэнтиров

Истинный вопрос, который стоит сегодня перед этим судом, если следовать логике, заключается отнюдь не в простом решении виновности или невиновности. Эта молодая женщина не виновна в большинстве названных преступлений. Настоящим вопросом является то, как мы будем обращаться с женщиной, которой злоупотребляли и которую предавали те, кому следовало заботиться и воспитывать её, с женщиной, которой было приказано похитить дочь нашего Графа, с женщиной, которая в конце сделала правильный выбор, пойдя против своего дяди, спасая жизнь Айрин Иллэниэл, даже, возможно, ценой собственной жизни.

Роуз указала на Алиссу:

— Эта женщина — не убийца, но она нарушила закон. Используем ли мы этот суд в качестве повода для мести и возмездия? Люди, ответственные за те другие преступления, мертвы. Сделаем ли мы её козлом отпущения вместо них, жертвой, которая удовлетворит нашу нужду в мести, или же будем обращаться с ней согласно ошибкам, в которых она действительно виновна?

Голос Хайтауэр умолк на этой ноте, и казалось, что последовавшая тишина отдавала многозначительностью. Когда она села, судья обратился к залу:

— Мне нужно будет некоторое время для размышлений.

Все встали, когда он выходил, и когда он удалился, зал разразился множеством разговоров. Мойра протянула руку вперёд, коснувшись плеча Алиссы:

— Не волнуйся. Что бы ни случилось, я не дам им тебя забрать.

— Мойра! — сказал её отец с необычно строгим выражением лица.

Мойра отвела взгляд, но не собиралась забирать свои слова назад. Она говорила искренне. «Я могу заставить всех их передумать». Затем её взгляд упал на Сайхана.

Здоровяк стоял один в дальнем конце зала, но взгляд его был прикован к Алиссе. Его обычно расслабленная поза исчезла, и в кои-то веки он, казалось, почти не осознавал, что его окружало. В его разуме будто было место лишь для одного.

— Алисса, смотри, — сказала Мойра, снова постучав ей по плечу, и направив её взгляд на Сайхана.

Алисса опустила глаза:

— Я не могу.

— Он — твой отец. Позволь ему увидеть твоё лицо. До этого вы с ним едва виделись. Возможно, это будет твоя последняя возможность, — подала мысль Мойра.

— Он, наверное, ненавидит меня за то, что я сделала, — тихо сказала Алисса. — Я не смогу вынести, если увижу это в его лице.

Мойра снова посмотрела на Сайхана. Он действительновыглядел довольно строгим, поэтому она могла понять, как Алисса легко могла представить, что он злится — но она знала Сайхана слишком хорошо.

— У него просто такое лицо. Он всегда так выглядит…

Зал стих, когда вернулся Судья Уотсон. Решал он совсем не долго, что могло быть поводом для беспокойства. После нескольких формальностей он встал, чтобы обратиться к залу. Мойра пристально изучала его, и она видела в его эйсаре решимость. Ллойд Уотсон был не тем человеком, который много сомневается, и она видела осуждение, ясно написанное на поверхности его разума. Она могла слышать слово «виновна» почти так же ясно, как если бы он уже произнёс его.

«Не сегодня!» — подумала она, посылая тонкую линию эйсара к разуму судьи.

Перед ней поднялся щит, мешая ей добраться до него.

— Мойра, — строго прошептал её отец. — Нет.

Она несогласно сказала с полным праведного гнева сердцем:

— Но он же…!

Мордэкай перебил:

— Нам нужно будет потом серьёзно поговорить.

Она ощутила себя так, будто её облили холодной водой. Её подозрение наконец получило подтверждение. Она услышала о визите тени её матери несколько дней тому назад, пока она была в Хэйлэме. Она волновалась о том, что это предвещало, но её отец ничего не говорил… до этого мгновения. «Она рассказала ему о правилах».

Ллойд Уотсон вынес своё решение:

— Суд находит Джазмин Дарзин виновной в обмане, похищении и сговором с целью похищения. Суд находит её невиновной в убийстве, измене и предательстве.

Зал притих. После короткой паузы он продолжил:

— Теперь суд будет приостановлен, чтобы выслушать заявления тех, кто понёс наибольший ущерб в этом деле, прежде чем мы перейдём к вынесению приговора. Те, у кого есть достаточные на то причины, могут подойти, и попросить разрешения высказаться перед судом.

Дэвид Саммерфилд первым вскочил на ноги, и судья сразу же дал ему разрешение говорить. Он не был родственником, но он был обручён с Лилли Такер. Его щёки были красными, а его глаза воспалёнными, когда он сказал:

— Моя Лилли была прекрасной душой. Единственной моей мечтой в этом мире было жениться на ней, попытаться дать ей столь же много радости, сколько она давала другим. Здесь нет ни души, кто сказал бы о ней недоброе слово. Она была моим сердцем, моей жизнью.