Влад Тарханов - Разорванная цепь [СИ]

Второй заключенный оказался в сфере внимания господина Погожина благодаря его деятельности в качестве советника президента. Примерно три месяца назад он получил проект прибора, который требовал серьезного финансирования для своей разработки. Документ был написан сумбурным языком, путано, со сложной терминологией, его отправили к Погожину скорее для того, чтобы он подивился вычурному стилю, которым был написан данный документ. Но чем больше Арсений Ростиславович разбирался в принципах, которые лежали в основе создания прибора, тем больше понимал, что перед ним находится гениальная разработка. И этого гения необходимо было брать под свое покровительство. При этом оказалось, что написать отказ было проще простого. Достаточно было поднять документы Томского психоневрологического диспансера, в котором Николай Петрович Замятин числился хроническим пациентом с шизофренией и манией изобретательства. Каким чудом этот проект попал в комиссию при Кремле, оставалось полной загадкой.

К сожалению, Замятин оказался еще более сложным случаем, чем Деревянко. Он не хотел идти ни на какой контакт и требовал официального признания своих изобретений на государственном уровне. Управлять им при помощи наркотических препаратов, как-то воздействовать на его мозг было сложно. Он прошел несколько курсов инсулиношоковой терапии, и его сознание было подвергнуто такому мощному химическому воздействию, что профессор Хвостов сразу же отказался от каких-нибудь манипуляций с этим объектом. Здоровье же Замятина было настолько хлипким (после нескольких лет, проведенных в психушке), что любые методы физического воздействия исключались полностью. Коля Замятин окончил школу с золотой медалью, за короткое время получил три высших образования. И, от такой перегрузки мозга знаниями, несомненно, стал человеком психически неуравновешенным, возможно, даже больным. Было интересно, что его первые изобретения были даже логичны, но только поверхностно логичны, в них уже читался бредовый компонент при полном отсутствии критики со стороны автора. После нескольких скандалов в патентном отделе за Замятина взялись психиатры. Первые две попытки оказались совершенно неудачными. Он продолжал выдавать "на гора" один сумасшедший проект за другим. После четвертого курса терапии произошел качественный скачок. Из-под пера Замятина вышли только три проекта, отличавшиеся внутренней логикой и каким-то неожиданным прозрением гения. Профессор Хвостов анализировал его работы и отметил, что такой эффект могло дать как раз лечение. Гением Замятин был и раньше. Просто он говорил с нами на своем собственном языке и не старался сделать его понятным нам, обычным людям. Он действительно был психически ненормален, как всякий гений, совершающий прорыв в науке. Но в отличии от гениальных ученых компонент болезни превалировал над компонентом логики, Николаю не было интересно, как его терминологию поймут окружающие. Лечение где-то сделало его не таким гениальным, убило какие-то принципы работы его мозга, но сделало его язык пусть более бедным, но и более понятным.

Погожин официально похоронил изобретение Замятина. Исчезновение тихого сумасшедшего в Томске никто не заметил, кроме сотрудников исполкома, получивших в свое распоряжение еще одну квартиру с мутным прошлым.

Самым простым казалось дело по изобретению Егора Кашинского. Сельский учитель физики был изобретателем-самоучкой. Многие называли его Русский Тесла. И из-за широты его интересов, и из-за особого стиля изобретений, где отсутствовали длительные теоретические расчеты, а основная информация была выложена в виде чертежей и схем, и из-за того, что почти все его изобретения закрывались, из-за отсутствия признания обществом его заслуг. Егор Степанович Кашинский умер в девяносто третьем году, на семьдесят пятом году жизни. Было известно, что его изобретения далеко не все были запатентованы, несколько наиболее перспективных разработок Кашинский спрятал сам, так как считал, что человечество не созрело для их использования. Он вообще в последние годы жизни испытывал чувство разочарованности в возможностях человечества и умер настоящим пессимистом, не верующим ни во что. Соответствующие государственные структуры опечатали архивы изобретателя, но никаких новых изобретений не нашли. Был сделан вывод, что последние десять лет своей жизни старый учитель провел в праздности и ничего стоящего не создал.