Павел Виноградов - Четвертый кодекс

Когда гриизийя побеждали Благих, Непорочная Яснодева во сне подала им Копье. Воздев его, они победили.

Отныне вера Сына именовалась в Гротах благой, и на краткие циклы, милостью Всеотца, настало время жизни. Гроты едины стали и вера Прободенного ширилась.

Но развоплощенные демоны ждали, и, попущением Всеотца, умерла Благая на поверхности, в граде Яснодевы.

Благого печаль поглотила. Он помыслил: «Она больше не станет плыть рядом. Зачем Ты покинул меня?»

По окончании праздника траура Благой совершил церемонию плача по Езоэевели, именем Всеотца, и Сына, и Силы Их, так, зачав новый цикл Аделинаам.

После чего, помыслив: «Лоона Агрийю», открыл Нэон-гоо.

Более не было такого, ибо мир остановился.

Да пребудет в покое до самой смерти Эгроссимойон и Грот наш, в утробе его сокрытый!

Ныне, когда остаток эгросимооа склонился к концу, помяните Непорочную Яснодеву и Благих наших, Копье воздевших, с нами плывших. Ибо встретят они вас в Водах Небесных, где Сын Прободенный Суд вершит. Так».

Кукулькан. Юкатан. Юукуабнал (Чичен-Ица). 9.8.11.6.10, и 13 Ок, и 18 Кех (2 ноября 604 года)

«Пишу я, владыка-жрец Кукулькан, тебе...»

Евгений отложил кисть и задумался, как передать свое имя символами майяского письма. И тут же понял, что придумывать не надо. Когда-то очень давно... вернее, много веков тому вперед... в ином мире, когда он не был еще ни Благим, ни Кукульканом, а лишь молодым отставным штабс-ротмистром Кромлехом, после войны безуспешно рассылавшим рукописи своего первого романа по издательствам, его познакомили с великим человеком. Правда, с большой буквы этот эпитет тогда к нему еще не применяли, но никто не сомневался, что Лев Гумилев, рожденный в семье известнейших поэтов, - великий ученый.

Кромлеха представили ему в Святоалександровске на одном из литературных салонов. Холодноватый и аристократичный Лев, тяжело сходившийся с людьми, принятый при дворе, отягощенный многочисленными учеными званиями и, словно рождественская елка, сияющий наградами, неожиданно принял участие в начинающем литераторе. Может быть, сказалось схожее фронтовое прошлое – оба воевали в Восточной Пруссии. Они подружились – собственно, это мать Льва и выдала позже Кромлеху путевку в большую литературу. Встречались, выпивали, обменивались воспоминаниями о войне, беседовали на темы истории и словесности.

В последней Лев, в силу семейной принадлежности, тоже был большим знатоком. Как-то они, после того, как почали вторую бутылку, затеяли семантическую игру, которой баловались еще ольмеки – выбирали современное русское слово или имя и пытались передать его различными древними идеограммами. В тот раз они использовали письменность майя, и Лев блестяще переложил на нее имя и фамилию Кромлеха.

Кукулькан улыбнулся воспоминаниям, снова взялся за кисть и продолжил писать на выделанной оленьей шкуре: «...Знатного рода мужчина, его семья зовется священный каменный круг. Я – это ты...»

И снова задумался. А так ли это? Он пишет письмо самому себе, который родится через четырнадцать веков. Но кто он, тот грядущий Кромлех?.. Ведь он будет жить в совершенно ином, незнакомом мире. Может быть, похожем на мир «Человека с кошкой», а может, и нет. Никто ведь не гарантировал, что роман пришел к Кромлеху из «истинной» реальности. Да и какая из «реальностей» истинна?..

По большому счету Евгений даже не знал наверняка, родится ли он в новом варианте мира, который возникнет после его здешней жизни. И даже будет ли тот мир иным. Он мог лишь надеяться, что его «преемник», его альтер эго, «бусина» его циклической личности, или как там еще, получит это письмо и последует его совету.

Но поскольку он понятия не имел, каковы будут реалии жизни Кромлеха Третьего (или Первого?.. Или какого?..), писать следует крайне осторожно и обтекаемо.

«...Придешь через изнанку мира, сквозь великую перепонку перехода, туда, где рот колодца колдунов воды», - продолжил он.

Пока ещеэтот город (да просто поселок среди густой сельвы)носил название Юукуабнал. Из истории своего мира Кромлех знал, что Чичен-Ицой он стал называться после того, как живущее тут племя под предводительством великого царя Кукулькана начало завоевание Юкатана. Впрочем, название это употреблялось и теперь – так местное поселение называли паломники из других городов, которые приходили, чтобы сбросить в Священный сенот жертвы для бога Чака. То есть, не город назвали по имени народа, а народ по имени местной святыни. Так что пусть будет «рот колодца колдунов воды»...