Андрей Столяров - Продолженное настоящее

Машина мгновенно проскакивает по Суворовскому проспекту и, чиркнув по ободку площади, оказывается на Невском.

— Красота!.. — вздыхает Толик, оглаживая ладонями руль. — Город — пустой. Вчера возил одного вашего сотрудника на озеро Долгое, так долетели, не поверите, за двадцать минут… Эх, так бы — всегда!..

— Петербургу идёт безлюдье, — рассеянно говорит Гремлин. — Он ведь и задумывался не для жизни, а как парадиз, витрина новой России, как государственная мечта. И застраивался, между прочим, не хаотично, как, например, та же Москва, а сразу — целыми архитектурными ансамблями. Петербург, старый Петербург я имею в виду, это тебе не тупички с переулочками, а пространство: площади, набережные, проспекты… Одним словом — державность…

— Ну а Коломна? — поворачивая на Загородный, интересуется Толик.

— Вот я и говорю: Коломна — это окраина. Туда, на Козье болото, была вытеснена обычная жизнь. С глаз подальше, во вторые — третьи дворы, чтобы её вообще не было видно. В парадизе для обыденности места нет…

Гремлин вспоминает, видимо по ассоциации, как на одном из самых первых совещаний по «Аргусу», тогда ещё и названия такого не было: проект только-только появился на свет, он, отвечая на ядовитую реплику Панародина, что почему-то все так называемые трансцензусы регистрируются исключительно в Петербурге, привёл те же самые доводы. Санкт-Петербург по изначальному замыслу своему принадлежит не быту, а бытию, он ближе к небу, а не к земле, «умышленный город», как припечатал когда-то Фёдор Михайлович. И естественно, что «промоины времени» (так Гремлин тогда это определил) должны возникать именно здесь. Конечно, в других городах они, скорее всего, тоже иногда появляются, но, вероятно, значительно реже и в менее чёткой конфигурации. Заглянуть в будущее легче всего отсюда.

Разумеется, это была метафора, а не научное рассуждение, но какое-то чутье подсказало ему, что в данном случае, при данном составе участников совещания метафора окажется убедительнее, чем логически выверенные аргументы. Так и произошло. Чугунов, неделю назад назначенный куратором из Москвы, кивнул тогда в первый раз. Вероятно, сообразил, что и президент, и многие в ближайшем его окружении — выходцы из Петербурга. Панародин лишь рот разинул.

Чутьё, вот что у меня действительно есть, прикрыв веки, в очередной раз думает Гремлин. Чутьё — это когда вдруг, ни с того ни с сего задребезжит в глубине мозга некий звоночек, и сразу же становится ясным, что следует делать. Впервые звоночек задребезжал лет пять назад, и тогда Гремлин очень вовремя соскочил из проекта по торсионным полям. А ведь сумасшедшие деньги были в этот проект вбуханы: специальные спутники для него запускали, начинали уже закладывать целый научно-производственный комплекс с какими-то там сверхмощными ускорителями. Рассчитывали, что — всё, пипец будет Америке. Вот вам наше российское Аламогордо! И в результате — пшик. Заключение комиссии РАН гласило: « ни один из заявленных эффектов воздействия торсионных полей не получил экспериментального подтверждения ». Почти семьсот миллионов долларов — коту под хвост. Полетели головы. Президент лично приказал отвинтить башку главному «проектанту»… А во второй раз задребезжал звоночек в мозгу через два года, и Гремлин тогда успел соскочить из проекта по созданию боевого психогенного излучателя. Впрочем, это с самого начало выглядело как бред: облучать Америку «пакетами» информации особой психологической конфигурации, внедрять в сознание американцев деструктивные мысли, взять под незаметный контроль и президента, и весь Конгресс США, вселять панику и смятение в американских солдат. Денег тоже вбухано было боже ты мой, один «психотрон» размером с пятиэтажный дом чего стоил, зато и разгром, когда лопнул этот мыльный пузырь, был тихий, но беспощадный. Полетели в разные стороны уже не одни головы, но и тела. Кое-кто просто сел — за взятки и расхищение государственного имущества. Другие канули в административное небытие. Собственно, Гремлин оказался единственным, кто в этой мясорубке не пострадал. И вот теперь звоночек прозвучал в третий раз, когда он занимался подборкой скучноватых материалов по «прекогнитивному мониторингу» (в действительности — по ясновидению, очередной мыльный пузырь, упакованный в красивую терминологию). Звон в данном случае был не тревожный, а какой-то переливчатый, чистый, такой иногда по утрам чуть слышен в весеннем воздухе. И ведь точно, не подвело чутьё — через полгода вылупились на свет проектные очертания «Аргуса».