Андрей Столяров - Продолженное настоящее

Стимуляторы — это ужас, от которого меркнет сознание. К счастью, они действуют на всех по-разному. Профессор говорит, что у него стимуляторы акцентируют в первую очередь память: внезапно, будто на мониторе, всплывают внутри мозга статьи, написанные бог знает когда — весь текст, целиком, вплоть до сносок и рисунка абзацев. Аналогично и у Анчутки: крутятся в голове фильмы, просмотренные ею за последнюю пару лет, не надо никакого планшета, закроешь глаза — всё ярко, как на экране. Зато у Ортана — припадок, через сутки сменившийся комой, а Белка, тщедушная, белобрысая, взъерошенная девица, два дня назад, точно так же как когда-то Марго, впала в кататонический ступор. Только, в отличие от Марго, она совершенно окаменела: её так и уносят — полусидячую, с растопыренными руками, с мёртвым взглядом, со скрюченными, будто у ведьмы, костистыми пальцами.

С другой стороны, на Дага, что удивительно, лёгкие стимуляторы воздействия почти не оказывают: некоторый прилив сил, более никаких последствий. Профессор, правда, предупредил, что тут может сработать кумулятивный эффект: сначала — ничего, ничего, а потом — как пробьёт.

Спасибо, это, разумеется, успокаивает.

В общем, Даг чувствует, что времени у него совсем нет. Их, визионеров второго поколения, остаётся все меньше и меньше. Группа, первоначально состоявшая из двадцати человек, сократилась уже более чем на половину. А на остальных Панародин посматривает, прищурясь, блестя чёрными, будто из антрацита, хищными глазками. Нетерпение его можно понять. Инцидент с Ортаном имеет неожиданный результат. Через несколько дней вспыхивает азербайджано-армянский конфликт из-за Нагорного Карабаха, очень быстро перерастающий в широкомасштабные военные действия. С обеих сторон используются танки и артиллерия, а со стороны Азербайджана ещё и турецкие беспилотники, против которых оборона армян бессильна. В новостях начинают мелькать названия населённых пунктов: Гадрут, Джебраил, Физули, Зангелан, Кубатлы… Так вот что содержал в себе трансцензус Ортана: мгновенно подтвердившийся, точный и конкретный прогноз! Это колоссальный успех для «Аргуса». Панародин не скрывает победного торжества. Его акции, его административный авторитет выросли до небес. Вопрос, по-видимому, теперь заключается в следующем: ждать ли ему и дальше чего-нибудь от нынешней группы, явно исчерпавшей себя, или сжечь их всех разом, назначив тяжёлые стимуляторы, и продолжать футурологический мониторинг с новым поколением визионеров. Тем более что следующий состав уже сформирован. Анчутка по секрету сказала, что в списке резерва числится сейчас аж двадцать пять человек. Правда, понизив голос, добавила, что примерно у половины из них проскопические способности довольно сомнительны, торопится Панародин, набирает чёрт знает кого, и всё же пять-семь фигурантов, по её мнению, вполне работоспособны.

Так сколько они, оставшиеся, ещё продержатся? Неделю, две недели… может быть, месяц — но это уж если исключительно повезёт.

Времени действительно нет.

Даг не понимает одного: как он умудрился завязнуть в этой безнадёжной трясине? Ведь поначалу — он хорошо помнит те первые дни — и в самом деле был полон кипучего энтузиазма. И какая грандиозная перед ним встала задача: найти позитивную версию будущего, спасти мир, который погружается в пучину безумия. Хотя Профессор уже тогда, глядя на его восторги, осторожно спросил:

— А мир хочет, чтобы его спасали?

И без напора, как опытный лектор, напомнил, что Фрейд, например — слышали о таком? — считал, что стремление к смерти — одна из имманентных, то есть врождённых, характеристик личности. Причём — а это уже не Фрейд, это, извините, моё собственное суждение — такое стремление имеет сильную биологическую основу. После двадцати пяти — тридцати лет человек как элемент популяции природе просто не нужен: репродуктивный период им, как правило, завершён, потомство появилось на свет, окрепло, особь исполнила свое чисто биологическое предназначение. К тому же дальше увеличивается вероятность негативных мутаций. Неслучайно именно в этом возрасте когнитивный рост большинства людей останавливается: исчерпан природный драйвер, для дальнейшего развития необходимы сознательные и целенаправленные усилия, а на это далеко не каждый способен. Собственно, на данном критическом рубеже человек перестаёт быть сугубо биологическим существом и начинает, если, конечно, получится, путь человека разумного. Вероятно, на аналогичном распутье находится сейчас всё человечество: оно достигло возраста биологической бесполезности, пора приглушить инстинкты, ориентироваться на примат разума, жаль, что осознание этой необходимости нам ещё не пришло.