Мария Фомальгаут: Сюита для скрипофона

– А что не понравилось тогда? – меня передернуло, – серийный номер некрасивый?

– Да нет, вы опять извините… Судьба у них нехорошая была.

– У кого?

– У денег у этих.

– Тяжелое детство, что ли? – попытался сострить я, – вы что, ясновидящий?

– Да нет, – он вытащил из кармана десять рублей, погладил и с той, и с другой стороны, присвистнул, – вот эта хорошая, ее один художник как гонорар получил, когда стены в какой-то школе разрисовывал… Потом с молодой женой в ресторане кутил, весело было…

– Десять рублей? Неслабый гонорар…

– Да нет, там побольше было, но эта десятка в том числе… я же их все чувствую, наперечет. Вот эту десятку дети во дворе нашли, видите, какая мятая? А сколько радости в ней, вам и не снилось, они же на нее шоколад купили, а это сами знаете, для ребенка ой-ей-ей… А вот на эту десятку один мужчина обручальные кольца покупал, ну, конечно, приплатил тыщ двадцать…

– А с моими деньгами что было? Которые я вам давал…

– А дрянь дело было с вашими деньгами. Ну все, моя остановка, – он встал, тощий, нескладный, казалось, вот-вот развалится на части, – всего хорошего. Еще раз извините.

– Я тоже выхожу, – я выскочил, хотя до моей остановки было еще полгорода, не меньше, – а вы давно это… деньги видите?

– Деньги вижу? Да всю жизнь вижу, вы же и сами видите, вот они, повсюду, деньги-то…

– Да нет, судьбу денег. Это…

– А это в институте, на физике. Там у амперметра контакт отошел, я полез голыми руками вправлять, тут меня и шибануло. Красиво так было, будто летишь через вселенную, и холодные звезды на тебя падают. Потом прихожу в себя, все охают, ахают, руками машут, крыльями хлопают… А я смотрю на бумажку, там сто рублей на столе лежало, и говорю: «Эти деньги студент Кьюсак принес, чтобы вы ему экзамен зачли. Только там еще двадцать тысяч было…» Все смотрят на меня, глаза вытаращили, физик ни жив, ни мертв, потом, конечно, заорал, хвост трубой, шерсть дыбом, да как вы смеете… А что делать, я же вижу…

– Отчислили? – ни с того ни с сего спросил я.

Он кивнул.

– Потом страшно так бывает, стоишь в очереди в магазине, и перед тобой кассир считает деньги, а там чего только нет… вся история человечества в картинках. Страшно так… Еще спасибо, прикасаться к ним не приходится.

Порыв ветра бросил нас в подворотню, в другую, прижал к стене, мы почти поползли вперед. Белые хлопья снежинок летели нам навстречу мокрыми звездами, бились в лицо.

– А я думал, вы скряга какой-нибудь, который кроме денег ничего не видит, – признался я, – есть сейчас такие… никаких интересов, ни друзей, ни семьи, а если семья, так и там каждую копейку считают, со взрослых детей деньги берут, что те у них в квартирах живут…

– Нет, я не такой… но что ничего кроме денег не вижу, это точно, – вздохнул он, – свихнуться можно. Как увидишь там что-нибудь, так страшно становится… вся история человечества, какая есть… Тут же сто детективов написать можно, всех Корецких переплюнуть… Бывает, конечно, что-то приятное, но чтобы у человека с деньгами что-то приятное было связано… то редкость… Ну все, мне в этот подъезд, спасибо, что проводили.

– Можно я в конец обнаглею? – не выдержал я.

– А что такое? – он настороженно повернулся ко мне.

– А то… Замерз я совсем. Чашку кофе можно у вас попросить?

– Ах вот оно что, – он странно посмотрел на меня, кивнул, как будто даже не мне, а кому-то или чему-то еще, – ну-ну.

Квартира оказалась под самой крышей, как будто специально, чтобы видеть сверху огромный город и людей в нем, и деньги, деньги, много денег, у каждой бумажки была своя история, своя память, своя безмолвная боль. Продавленный диван и стеллажи, стеллажи, как в библиотеке, только здесь были не книги, а фотоальбомы, кипы, талмуды, полчища.

Мой новый знакомый рухнул на диван и раскрыл первый попавшийся альбом, я скрипнул зубами, думая, что он начнет показывать мне семейные фотографии, но на страницах альбома под пленкой оказались деньги. Рядом с каждой банкнотой чернел знак, плюс или минус, и еще какая-нибудь краткая, лаконичная запись. Старая, дореформенная сотня с жирным минусом, под ней было размашисто написано: «Москва, 1981. Ссора двух…» Левее лежал новенький доллар, на нем, что странно, вместо плюса или минуса чернел знак вопроса, и было подписано: «Курск. Коллекция» Ниже лежала пятисотка, вернее, то, что было когда-то пятисоткой, картинка из нее была бережно вырезана, а внизу стояла подпись: 2008 г. Что такое деньги.

– Вот видите… У каждой денежки своя судьба, своя история… Вот из-за этой сотни две подруги в Москве поссорились, когда одна другой долг отдавала, тысячу, обсчиталась с деньгами… Естественно, скандал, ты меня обмануть хотела, ты меня ограбить хотела, знать тебя не хочу больше… Это же деньги… А были лучшими подругами, между прочим. Вот вам и деньги.