Андрей Марковский: Принцип неопределённости. роман

Друзья звякнули «за здоровье» рюмками с не успевшей остыть водкой, которая оттого сильно отдавала ординарным спиртом. Выпив, Шурик поморщился, быстро отправил в рот огурчик с куском мяса, и, не закончив жевать, попытался развить свою незаконченную мысль, подняв руку с убедительно указующим пальцем.

– Вот в наше время…

– Ладно, не начинай, – перебил его Кирилл. – Не то мне покажется, что мы с тобой уже невесть какие старики, будем сейчас ворчать, как всё плохо, какая нехорошая молодежь и всё такое прочее. «Не то что в наше время» … Родители, помню, именно так нам говорили. А мы – ничего, выросли как-то, и нормальные вроде. С виду… И страна не очень-то обращает внимание на правителей своих, как-то живёт им вопреки.

– Это конечно, – с лёгкостью согласился Шурка. Однако продолжил то, о чём хотел сказать, и разошёлся. – Наши буржуи всё себе устроили, как им выгодно. Вообще всё! Сейчас власть денег. Всех купили, и ментов, и судей, и политиков. Но ведь не только это! В наше время девчонки с тринадцати лет не курили. И не пили всякую дрянь, и не трахались. Дети ещё, а чего уже вытворяют! В этом кто виноват, разве мы?

– Это дуры курят. Дуры спят с кем попало. Дураки пьют и травятся. Твоя дочка не курит, образование получила, замуж вышла. Зять твой не алкаш. Им ведь не правители помогали? Я так подозреваю – дочке своей ты помог и Лилька. Родители твоего зятька тоже, судя по всему, нормальные люди. … А насчёт выпивки. Мы когда с тобой познакомились, тебе восемнадцать было, мне на полгода меньше, спиртное только с двух до семи продавали, да ещё в давке горбачёвского «полусухого закона». И всё равно мы в общаге за знакомство вовсе не чай пили, а портвейн; как сейчас помню, сразу после вручения студенческих, в самом конце августа. Начало новой жизни! Первый курс, вольница!

– Совсем недавно ведь было, если вдуматься, – погрустнел Шурка. – Портвейн тот я хорошо помню – гамыра страшная, «Три семёрки», сейчас такую дрянь в бутылки не льют, а советские вожди народ травили – и ничего.

– Вот-вот. Правители, они всегда одинаковые.

– Да. Все наши правители были козлами. Во все времена. Некуда бедному крестьянину податься. Красные пришли – грабят, белые пришли – ещё хуже грабят.

– Их не переделать, – поддакнул Кира и решил резко сменить тему. – Зато я хорошо помню, как ты меня потом в гости пригласил, не забыл?

– Конечно. Но это намного позже, и приглашал не совсем я – мамка. Я ей про тебя частенько рассказывал, а когда попытался изобразить, как ты клёво Элвиса пародировал, она и говорит: зови своего друга на ужин, познакомь. Она выступать к тому времени бросила и в музучилище преподавала, помнишь?

– Помню. Она мне сказала, что я не туда пошёл учиться, – покивал головой Кира. – Да, точно. Это уже в октябре, вечером, довольно прохладно было. Впервые в жизни самостоятельный поход в гости, без родителей, сам по себе. Тортик «Сказка», помню, купил. За рупь-двадцать. Кстати, к твоим словам о спаивании несовершеннолетних: чем тогда твоя мама нас за ужином поила?

– Мать всегда любила коньяк.

– Вот именно! Я коньяк первый раз в жизни тогда попробовал, и цветную капусту с шампиньонами, и мясо в кляре. У нас дома таких блюд сроду не бывало. После в троллейбус сел и чёрте куда поехал, ещё не знал города. Еле-еле общагу нашёл.

– Ты тогда на неё произвёл впечатление. Вроде провинциал, а такой вежливый, начитанный. И когда на пианино ей сбацал и спел что-то битловское, она окончательно растаяла. Она же всё время пыталась тебя перевербовать. И сейчас про тебя спрашивает, что ты и где.

– Не, не битловское. Я ей Imagine спел, помню, – поправил Кирилл друга. – Так хорошо помню, будто вчера было. А на самом деле – очень давно. Четверть века прошло. И сейчас тебе про меня ей ответить особо нечего.

– Ну почему? – не согласился Шурка. – Нормально, говорю. Чего ещё? У тебя же всё нормально? Жаль, что мы с тобой редко встречаемся, почти всегда случайно, как сегодня. Даже созваниваемся редко. Жизнь сейчас пошла странная какая-то, сами себе придумываем суету и заботы – с друзьями поговорить некогда… – Он замолчал, задумался и повторил. – Правда, всё нормально? Что ей сказать? Она обязательно спросит. Она мне поначалу все уши прожужжала, что ты зря в инженеры пошел. Потом, что зря петь бросил.

– Кто теперь знает, что правильно или неправильно? – грустно сказал Кира. – Я всегда всем честно говорил, что в институт из-за армии пошёл. Жуть как не хотелось в армию, два года псу под хвост. Если бы тогда знать, сколько всего под хвост – может, попробовал бы чего другого. Хотя… ты вспомни нас тогдашних, политбюро наше замшелое и Союз нерушимый. Какое музучилище? По деревням с концертами ездить всю жизнь – такая рисовалась перспектива? Откуда было знать, как всё повернётся? И вообще, как бы мы с тобой тогда познакомились, а? С Лёнькой, Серёгой, Витькой, со всеми остальными?