Борис Георгиев - Живец. Хитрец. Ловец

– Фокс! – позвал я.

Он проповедовал, прижимая к тощей груди книгу. Говорил жарко; в какой-то миг мне даже показалось, что стайны подвывают, отмечая концы периодов рычанием, но рано я обрадовался, не содержание проповеди на них подействовало, но самый звук голоса. Когда вдохновенный миссионер крикнул: «Внемлите, во мраке заблудшие!» – и воздел лапу с книгой, они на него кинулись.

Я пошевелиться не успел – Фокса спихнули с камня. Миг – и он скрылся с глаз, как брошенный в воду голыш. Тварь, наскочившая на него, тоже растворилась в копошении – дыбошёрстые загривки, уши, пасти – разбери-пойми, где кто в собачьей стае. Я и не разбирался.

– Собаки! – орал, переваливаясь через борт.

– Псы паршивые! – вопил, лупя своей железякой направо и налево.

– Перевод невозможен… Перевод невозможен… – тявкал в ухо толмач, но мне и не нужен был перевод. О чём говорить со стаей собак? Палка – лучший переводчик. Глупая это была затея, ещё глупее, чем проповедь брата Фокса. Пробился я к нему быстро. Получив по хребту ломиком, стайны пытались смешаться с толпой, теснили задних, поскуливали – и это действовало на ближних отрезвляюще. На ближних, но не на дальних. Они почуяли запах крови.

– Фокс! – кричал я, задыхаясь. Отмахал руки.

– Фокс, вставай!

Он меня уже не слышал.

Кроме двух или трёх бестий, рвавших тело, прочие отступили. Запах они чуяли, но приблизиться не решались. Безнадёжная затея – отгонять стаю от добычи. Ори хоть до хрипа. Устанут руки размахивать палкой – готово дело.

Те твари, что успели попробовать кровь на вкус, на крики не обращали внимания. Я примерился и огрел по тощему заду парня, рвавшего Фоксу горло. Не очень-то это образумило взбесившуюся собаку. Кровавая морда, шерсть слиплась, летят во все стороны тёмные брызги. Но теперь можно не бояться, что зацеплю брата Фокса. Получай! Удар толком не вышел. В последний миг пёс успел отвернуться и не по морде получил, а в плечо. Как он взвыл! На прочих вой побитого пса подействовал лучше палки, субчики, дорвавшиеся до миссионерского тела, порскнули прочь.

– И что теперь делать? – спросил я, мельком глянув на Фокса. Тут же понял – ответа от него не дождусь. Говорить с разорванным горлом…

– Ждать, – сказано было мне.

– Пошёл к чёрту! – огрызнулся я. Подумал: «Наставник. Твоими наставлениями чёрт знает куда дорога вымощена. Слушал брат Фокс и дослушался. Чего ждать? Вон они опять лезут».

Я не решался опустить руки. Плечи ныли. Понятно было – скоро я попросту выроню лом. Те из стайнов, кто посмелей, пригибаясь к земле и щетиня загривки, вперед двинулись. Я выбрал самого наглого, того, что прихрамывал. Кровавая морда.

– Ну подходи, подходи, – рычал я, примериваясь, как бы половчей махнуть, чтоб не одному ему досталось.

Что-то случилось – стая разом пришла в движение. Только что видел я оскаленные морды, и вдруг – бока, обросшие шерстью зады, мелкая галька фонтанами из-под лап… Что такое?

Я услышал свист, тявканье.

– Перевод невозможен, – устало сообщил толмач.

– Не можешь перевести, так молчи, – процедил я сквозь зубы, следя за странными эволюциями стаи. Она надвое расселась, словно бы для того, чтоб дать кому-то подойти к телу.

– Хорошо, – с готовностью согласился толмач. Я не сразу понял, что он нашёл хорошего в создавшемся положении. Мозги работали отвратно. Я торчал рядом с трупом, дурак дураком – с занесенной для удара железякой. Бить было некого, разве что себя самого наградить за сообразительность орденом подзатыльника.

Стайны вели себя так, будто хозяина учуяли. Он приближался; я слышал, как скрипит под его подошвами галька. Сначала натравил стаю, выждал, чтоб поймали, потом отозвал, чтоб не портили добычу. Я опустил руки, лом не бросил, а именно выронил – не слушались пальцы, – сделал два шага и рухнул на колени рядом с телом Фокса. Безнадёжно. С такими ранами не живут. Крови натекло… Да, брат, плохие советы дал тебе Наставник, думал я, аккуратно поворачивая отяжелевшую короткошёрстую голову, чтоб заглянуть в ухо. Будто прочтя мои мысли, шарик выскользнул оттуда, ртутной каплей протёк у меня между пальцев – стук! – по камню, – стук! стук! – запрыгал прочь, к морю, и в прихлынувшую волну шмыгнул. Мертвецу толмач не нужен.

– Сволочь ртутная! – выругался я. – Язвить твою душу!

– Кто сказал?! – пролаяли у меня за спиной.

Не честить надо было Наставника, а о своей душе подумать.

Я обернулся, шаря по гальке в поисках лома, и глянул на хозяина стайнов. Втайне надеялся – ну хоть на этот раз увижу человека! – но нет. Кинод. На задних лапах, одет. Борзый, чем-то похож на Хорта, только шерстистей и ростом пониже. Лома я не нашёл, нащупал книгу. Поднял и тут же бросил – промокла от крови. Хозяин стайнов подтявкивал, приближаясь. Видимо, раздавал псам своим указания. Толмач против обыкновения молчал. «А, ну да, я же сам приказал ему помалкивать, если не может перевести. Раньше надо было догадаться».