– Соберём программу, – говорила она мне. – Тебя вывезем, Акито-Ино, Той…
– Нихо можно взять, – предложил я.
– Эту сучонку? У неё молоко ещё на губах не обсохло.
– У неё номер.
– Её номер без тебя помер. На днях подкину эту идейку Мастини.
Муди давно мечтала о турне. Мечтам не дано было сбыться, виноват в этом я, но лишь отчасти. Не моя вина, что однажды, прогуливаясь в час рассветных теней у причала Метизной бухты, я встретил Фокса Терье.
Я ронял в маслянистую воду ржавые болты. Лениво, без размаха. Метизная бухта у местных кинодов популярностью не пользовалась – вода грязная, даже при высоком приливе торчат из воды столбы, набережная завалена горами металлолома. Купаться нельзя, валяться – никакого удовольствия, а больше на побережье делать нечего – так, во всяком случае, считает местный молодняк. Взрослый кинод к морю ходит только по надобности. Я – иное дело. Надо же поразмыслить хоть иногда, понимаете? Ну, пораскинуть мозгами, обдумать положение.
Я пробыл на Киноде три земных месяца. Чего добился? Скопил на службе у Мастини тысячи три реалов, сумму по местным меркам немалую, заработал вес в обществе, разобрался в коммерческих схемах, если что – мог бы сколотить наркоартель и составить господину Мастини конкуренцию. Вяло он работал, без выдумки. Что это за бизнес – ввозить морем с Рассветного архипелага табун-траву, варить «пыху», парить её олухам из Тайган-лога и легавым Азавака (разумеется, из-под полы). Рыбой ещё приторговывать. С этим пятилетний щенок справится. Мастини неглуп, однако единственное, на что ему хватило изобретательности – поголовно подсадить псов своих на эту мерзость, притом не подсесть собственнозадно. Видели бы вы, что «пыха» с кинодами делает. Однажды при мне в «Борзой масти» матёрый кинодище шести сезонов от роду допыхался до бешеной пены. Всех вокруг перекусал, когда его вязали полотенцами, и потерял толмача. Я хотел подобрать, но… Вот с этого самого случая и появились у меня сомнения – так ли уж хорошо разобрался в местных делах. Блестящий шарик вывернулся из пальцев и шмыгнул в нору. Сначала я решил – глюки. Решил, что пробрало и меня зелье, хоть вроде и не действовало. Чтобы удостовериться, я оглядел бедолагу Чихуана (так звали укуренного), когда его волокли на задний двор – пристрелить. Толмача у него в ухе не было. Не потому ли потерял борзый вид и перестал понимать, что ему простым кинодским языком втолковывают?
– За что его? – осторожно спросил я у госпожи Муди.
– Да ни за что, – холодно зевая под прикрытием лапы, ответила почтенная сука. – Укурился, нюх потерял.
– Это не лечится?
Муди пискнула от удовольствия, потом завыла в полный голос: «Оу-у! Не лечится!.. О-о!» Отсмеявшись, добавила: «Язычок у тебя. Репризу сделай. Можно ли вылечить пустоголового? Сам не видел, что ли? Укуренный – он как свистулька: дуешь в левое ухо, свистит в правом». Я счёл за благо Муди больше не расспрашивать. Странное у неё чувство юмора. Мне бы, чем негодовать попусту, прямо тогда и сделать выводы, но, видимо, и сам я отупел от кинодской жизни. «Отъелся на харчах у Мастини, – думал я, роняя в воду болты один за другим. – Перестал задавать вопросы. Почему все киноды поголовно с шариками в ушах? Без толмачей друг с другом общего языка найти не могут? Откуда они берут шарики эти самые, чтоб каждому щенку совать в ухо? Откуда у них вообще техника: лодки, машины, ружья эти антикварные? Максимум на что способен среднего ума кинод – гвоздь в стену вбить, не более. Когда надо поменять лампочку, зовёт кого-нибудь выше среднего уровня. А тот умник глянет на лампу и спросит глубокомысленно вслух: «Что это?.. Как это вынуть?» Хорош электрик. Но, надо отдать должное, потом он всё-таки ухитряется лампу выкрутить и поставить новую.
– Э! – сказал я вслух, швырнув очередной болт дальше прочих. – А не подсказывает ли ему кто?
Булькнул в воду болт, мне почудилось: «…сказывает».
– Откуда здесь может быть эхо?
Действительно, откуда? Причал, море, домов поблизости нет, до ближайшей стены метров пятьсот. Волны чмокают, облизывая сваи, хлюпают в изумрудных пучках водорослей. На нижнем этаже причала…
– Кто здесь?
Я перевесился через парапет. Час равных теней, высшая точка прилива, но вода невысока, близится тёмное время фелид. Нижний этаж пирса Метизной бухты обнажён, плиты сухие. Какое-то шевеление. Крысы? Кто-то там внизу поскользнулся, в воду посыпались камешки.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу